Глава шестая
Саку японец

Испытывая муки голода и жажды я поехал по одному из каньонов на севеp, желая найти долину, котоpая бы тянулась на восток, где я мог бы найти своих людей.

Мы пpоехали совсем немного, когда я обнаpужил источник чистой воды и возле него небольшое, но богатое пастбище. Тепеpь я уже не довеpял этим местам и пpедваpительно попpобовал воду. Она была пpекpасной — вкусной и холодной. И мы с конем жадно пили эту воду одновpеменно из одного источника.

Затем я pасседлал коня и пустил его пастись на шелковистой зеленой тpаве. Сам же я pазделся и тщательно вымылся.

После это я почувствовал себя совеpшенно отдохнувшим, и если бы мне найти еды, я совсем бы стал самим собой. Однако без лука и стpел шансы мои были ничтожны. Конечно я мог сделать ловушку и сидеть, дожидаясь жеpтвы.

Но я понимал, что так можно пpосидеть до бесконечности, так что лучше попытаться найти человеческое жилье, где я смогу попpосить еду или же отобpать ее.

Целый час Кpасная Молния набивал себе живот сочной тpавой, а затем я подозвал его, оседлал и пpодолжил свой путь по каньону, вдоль извилистой тpопы. Везде я видел следы оленей, волков, койотов, следы ног человека, но нигде я не видел следов копыт лошадей, а это говоpило о том, что Калькаpов здесь не было. Следы ног человека могли быть следами охотников, и эти следы должны были пpивести меня в лагеpь. Во всяком случае я на это надеялся.

Такие лагеря мы встречали везде: и в горах и в пустыне. Это были местные жители, они вели скромную жизнь, жизнь людей земли и ни на что больше не претендовали. Калькары первыми стали называть их рабами, но сами местные жители называли себя индейцами.

У них было громадное количество племен и самые крупные из них, те, с кем мы в основном имели дело, это были Хопи, Навахо, Мохавы. Почти все они, за исключением Апашей и Яки, которых мы ни разу не встречали, но знали о них по рассказам, были мирными и гостеприимными людьми. Я надеялся, что найду лагерь индейцев, где смогу получить пищу и помощь.

Я проехал мили три и передо мною внезапно открылся луг и на нем три шатра рабов, сделанные из жердей, связанных у вершины и накрытых шкурами, сшитыми вместе. Однако эти шатры мне показались маленькими.

Я вЪехал на луг и тут на меня набросилась свора собак, которые носились с лаем вокруг меня, предупреждая хозяев о моем появлении. Из одного шатра появилась чья-то голова и тут же скрылась.

Я крикнул, что хочу говорить с их вождем. После этого мне пришлось ждать целую минуту. Не получив ответа, я снова крикнул, уже более нетерпеливо, так как не привык к такому непослушанию.

На этот раз я услышал голос: — Пошел прочь, Калькар! Это наша земля. Уходи, если не хочешь умереть.

Это было весьма необычно. Оказывается есть люди, которые осмеливаются прогонять Калькаров. Тем, что они ненавидели Калькаров, я не был удивлен. Калькаров ненавидели все. Именно поэтому я предполагал встретить дружеское участие и помощь у любого племени рабов, которое жило на земле Калькаров.

— Я не Калькар, — ответил я, хотя никто не появился из шатра. Тот, что крикнул мне, видимо сидел на полу, ибо никто не смог бы выпрямиться во весь рост в таком маленьком шатре.

— Кто ты? — спросил голос.

— Я Янки из пустыни, — ответил я, полагая, что это название больше известно, чем название американец или Юлиан.

— Ты Калькар, — настаивал голос. — Разве твой плащ и шлем не доказывают это?

— Но я не Калькар. Я только что бежал из их плена и давно ничего не ел. Я хочу есть, а потом я уеду, так как ищу свой народ, который дерется с Калькарами на подступах к большому лагерю.

Он высунул голову, внимательно осмотрел меня. Лицо его было маленькое и сморщенное, а черные густые волосы. не стянутые шнуром, торчали в разные стороны. Голова его была совсем низко от земли и я подумал, что он сидит или стоит на четвереньках. Но затем, решив осмотреть меня более внимательно, он откинул полог и вышел из шатра. И тут я увидел, что он ростом всего фута три.

Он был полуобнажен и держал в руках лук и стрелы. Сначала я решил, что он ребенок, но морщинистое лицо и хорошо развитые мускулы, двигающиеся под кожей, говорили, что это мужчина.

За ним вышли еще двое мужчин, таких же маленьких, а из остальных шатров выскочили еще пять-шесть таких мини-воинов. Они окружили меня, держа оружие наготове.

— Из какой страны ты пришел? — спросил вождь.

Я указал на восток.

— Из пустыни за этими горами, — ответил я.

Он покачал головой.

— Мы никогда не ходим туда.

Его понять было трудно. Хотя я знал много языков, на которых говорят разные племена индейцев, но этот не был похож ни на один.

Я соскочил с коня и пошел к ним, протягивая руку. Это был жест дружбы, которым приветствуют друг друга близкие люди. Но они не поняли моих намерений и подались назад, вставив стрелы в луки.

Я не знал, что делать. Они были такие маленькие, что нападать на них мне было стыдно — это было все равно, что драться с детьми. Но мне нужна была их дружба, так как они могли мне оказать неоценимую помощь, показав кратчайший путь к моему народу.

Я опустил руку и улыбнулся. Улыбка моментально растопила недоверие ко мне, так как угрюмое лицо старого воина тоже расплылось в улыбке.

— Ты не Калькар, — сказал он.

— Калькары никогда не улыбаются нам. — Он опустил оружие и все остальные последовали его примеру. — Привяжи свою лошадь к дереву. Мы дадим тебе пищи. — Он повернулся к палаткам и крикнул, чтобы женщины приготовили еду.

Я бросил поводья на землю. Моего коня не надо было привязывать.

Затем я пошел навстречу маленьким воинам. А когда я сбросил плащ и шлем Калькаров, они сразу столпились вокруг меня.

— Нет, он не Калькар. Под плащом Калькара у него совсем другая одежда.

— Я был взят в плен Калькарами, — объяснил я. — Мне пришлось убить Калькара и укрыться под его плащом, чтобы бежать.

Из шатров выбежали женщины и дети — все маленькие и полуголые. Ни на ком из них я не увидел никакой раскраски.

Они с любопытством разглядывали меня и я видел, что это добрые люди.

Я стоял в кругу этих малышей и мне казалось, что это сон, никогда раньше я не слышал о расе маленьких людей.

Когда я пригляделся к ним поближе, я понял, что это не индейцы. У них были головы другой формы и необычный разрез глаз. Это были веселые люди, особенно дети. Убедившись, что я не Калькар, они оказались очень гостеприимными.

Они не отказали мне в утолении голода, и даже согласились объяснить, как мне добраться до моего народа. Однако, выяснилось, что путь будет вовсе не безопасен. Сами они никогда не проходили в тех местах, потому что там живет страшное чудовище — Рабан.

Этот Рабан ужасное существо. Он ездит на громадном коне и с ног до головы закован в железо. Наши стрелы и копья не могут причинить ему вреда. Он в три раза выше нас.

Я решил, что он, как все низшие существа, персонифицирует какое-нибудь страшное явление природы — бурю, землетрясение, может быть пожар... Поэтому я выбросил его россказни из головы, также как и сказочный остров в океане вместе с таинственным Микадо.

Какими только суевериями не наполнены головы этих туземцев. Я вспомнил наших рабов, которые рассказывали сказки о железных лошадях, запряженных в железные шатры, о людях, летающих по воздуху.

Я ел и расспрашивал Саку о дороге, которая ведет к моему народу. Он сказал, что если я поднимусь в горы, то там выйду на узкую длинную долину, которая ведет возможно туда, куда мне нужно. Правда он не был уверен в этом, так как сам не ходил так далеко.

Однако он предупредил меня, что когда я перейду через горы, то там меня может поджидать страшная опасность-тропа может привести меня прямо к каменному шатру великана Рабана.

— Гораздо безопаснее, — сказал он мне, — было бы сделать большой крюк, чтобы обойти подальше шатер Рабана.

Однако этот Рабан, мифический великан не очень беспокоил меня и, поблагодарив Саку за предупреждение, и заверив его, что последую его совету, я втайне решил, что поеду все же кратчайшей дорогой.

Закончив еду, я поблагодарил хозяев и стал готовиться к отЪезду. Но затем я увидел женщин и детей, которые стали разбирать шатры. Я вопросительно посмотрел на Саку.

— Мы поедем в каньон на охоту. И часть пути мы проделаем с тобой. По пути будет много завалов и мы поможем тебе объехать их.

— Неужели вы все берете с собой? — спросил я, наблюдая за разборкой шатров. Люди разбирали довольно тяжелые шесты и связывали их, а шкуры скатывали в узлы.

— Мы погрузим их на наших лошадей, — сказал Саку и показал на самых странных животных, каких я когда либо видел. Это были покрытые длинной шерстью маленькие животные с большими животами и длинными ушами. Это была странная смесь овцы, лошади и длинноухого кролика.

Пока на них навьючивали груз, я с любопытством рассматривал их. Они стояли и смотрели на мир огромными печальными глазами, опустив головы и покачивая ушами. Вскоре мы тронулись в путь и дети с визгом вскарабкались на тюки по три-четыре человека на одного животного.

Я быстро понял, что мне с моей Красной Молнией нет места в этой кавалькаде. Если мы будем ехать сзади, то будем постоянно натыкаться на караван, а если поедем впереди, то через несколько ярдов они отстанут от нас. Поэтому я объяснил Саку, что я слишком спешу, чтобы ехать с ними. А если встречу препятствие, которое мне не преодолеть, то я подожду их.

Я снова поблагодарил его за гостеприимство и мы обменялись с ним клятвами о дружбе. Я уверен, что эти клятвы были искренни как с моей стороны, так и с его. Мне было жаль расставаться с этими добрыми людьми.

Я быстро поскакал вперед и не встретил непреодолимых препятствий, через два часа уже был на перевале. Передо мною расстилалась прекрасная долина, которая тянулась с запада на восток. Я стоял на дороге, которая, как уверял Саку, вела прямо к шатру мифического Рабана. Я поскакал по этой дороге.

Проехав некоторое время, я услышал звук копыт лошадей, который приближался ко мне с запада. Дорога в этом месте проходила по склону холма и вот из-за поворота я увидел двух всадников, один преследовал другого. Всадник на второй лошади был Калькар в красном плаще, развевающемся по ветру. Того, кого он преследовал я не мог разглядеть, но по длинным волосам я предположил, что это женщина.

Калькар в своем репертуаре, подумал я, глядя на них. Калькар был так занят погоней, что совершенно не замечал меня. А когда он догнал первую лошадь и заставил ее остановиться, он с удивлением посмотрел на меня.

Нас разделяло не больше сотни шагов. Пленница тоже смотрела на меня.

Смотрела широкими, испуганными, молящими глазами. Но в ее глазах была безнадежность, не могла же она ждать помощи от другого Калькара.

Она наверняка была уверена, что я Калькар.

Она была женщина Калькаров, но она была женщина и я был обязан помочь ей. Даже если бы не было ее, я все равно бы убил этого Калькара, потому что он Калькар.

Я сбросил плащ Калькара и шлем.

— Я Красный Ястреб! — крикнул я и выхватил меч. Затем я ударил шпорами Красную Молнию. — Дерись, Калькар!

Калькар попытался достать копье, но оно было за спиной, а времени у него не было. Поэтому он тоже вытащил меч и спрятался за девушку. Но она поняла его маневр и отъехала в сторону, оставив его лицом к лицу со мной.

Он возвышался надо мною как башня и был закован в кольчугу и одет в железный шлем. У меня же не было даже щита. Но какие бы преимущества не давали ему доспехи, они не могли заменить легкость и ловкость Красной Молнии, свободу моего тела, не отягощенного железом.

Его огромная лошадь плохо слушалась его, а мечом он владел так неумело, что мне даже было стыдно убивать его. Но он был Калькар и я не мог поступить иначе. Если бы даже я нашел его больным и беспомощным, я и тогда бы счел своим долгом прикончить его без зазрения совести.

Но я не мог сейчас просто убить его, не дав ему ни малейшего шанса.

Поэтому я стал играть с ним, парируя его удары и изредка нанося удары по его кольчуге и шлему. Он внезапно бросился на меня, высоко занеся над головой меч. Чего он хотел добиться, открыв для удара живот и грудь, я не знаю.

Но я решил посмотреть, чего же он хочет. Он летел на меня, как сумасшедший, но он не мог думать одновременно о двух вещах-о своей лошади и обо мне. Когда он уже был готов нанести удар, лошадь его дернулась и тяжелый меч опустился на череп несчастного животного, прямо между ушей. Лошадь рухнула на бок и всадник покатился по земле.

Я спешился, чтобы прикончить его. Я был уверен, что он получил рану.

Но оказалось, что он уже мертв, как камень. Видимо ударился головой о землю. Я забрал его нож, копье, лук и стрелы, хотя мне совсем не нравилось это тяжелое неудобное оружие.

Я не думал о девушке, будучи уверенным, что она бежала. Но когда я отошел от тела Калькара, я увидел, что девушка еще здесь, что она сидит на лошади и смотрит на меня.


Глава седьмая
Бетельда.

— Ну! — спросил я. — Почему ты еще здесь?

— А куда мне бежать?

— Как куда? К своим друзьям Калькарам.

— Я не убежала потому что ты не Калькар.

— Почему ты думаешь, что я не Калькар? — спросил я. — А если я не Калькар, почему ты не убегаешь от меня, врага твоего народа?

— Ты назвал его Калькаром, когда вызывал на бой. Но Калькары так не обращаются к друг другу. А к тому же я не Калькарка.

Я подумал о тех Калькарах, которые хотели уйти от Калькаров и присоединиться к нам. Может эта девушка тоже из них?

— Кто ты? — спросил я.

— Меня зовут Бетельда, — ответила она. — А кто ты?

Она смотрела на меня своими огромными глазами и я впервые рассмотрел ее. Должен признать, что смотрел я на нее не без удовольствия. У нее были большие, прикрытые пушистыми ресницами серо-зеленые глаза, в которых играла смешинка. В ней было что-то мальчишеское, но это была женщина, с головы до ног женщина. Я долго стоял и смотрел на нее, пока морщинки нетерпения не появились на ее лбу.

— Я спросила, кто ты, — напомнила она мне.

— Я Юлиан Двадцатый, Красный Ястреб, — ответил я и мне показалось, что в глазах ее мелькнул страх, но должно быть я ошибся. Я потом узнал, что эту девушку не напугать просто словами.

— Скажи, куда ты идешь, я провожу тебя, чтобы на тебя снова не напали.

— Я не знаю куда идти, так как везде мои враги.

— Где твой народ? — спросил я.

— Думаю, что все они убиты, — сказала она с дрожью в голосе.

— Но куда же ты направляешься? Ведь есть у тебя цель?

— Я ищу место, где могла бы спрятаться. Японцы могли бы оставить меня у себя, если бы я нашла их. Они очень добры ко мне.

— Но японцы ненавидят Калькаров и они не примут тебя.

— Мой народ американцы. Они живут среди Калькаров, но они не Калькары. Мы живем у этих гор уже сто лет и часто встречали японцев.

Японцы хорошо к нам относятся.

— Ты знаешь Саку? — спросил я.

— Я знаю его с самого детства.

— Тогда едем, я отведу тебя к Саку.

— Ты его знаешь? Он близко?

— Да. Едем.

Она последовала за мной по той дороге, по которой я только что ехал.

Хотя я досадовал на задержку, я был рад, что мне удастся так быстро сбыть с рук девушку. Не мог же я бросить ее одну без защиты. Но и взять ее с собой, я тоже не мог. Я не был уверен, что мой народ примет ее.

Через час мы уже были в новом лагере Саку. Маленький народ очень удивился, снова увидев меня, но когда они увидели , что со мной Бетельда, радости их не было предела. Я понял, что девушка не обманывала меня относительно доброго отношения к ней японцев. А когда я собрался уезжать, японцы стали отговаривать меня, говоря, что скоро ночь и я непременно заблужусь в этой долине, где так много дорог. Я заблужусь и потеряю больше времени, чем выиграю.

Девушка слушала наш разговор, а когда я все же решил ехать, она предложила мне свою помощь.

— Я очень хорошо знаю долину. Скажи, куда ты направляешься и я приведу тебя туда самым кратчайшим путем так же легко, как и днем.

— Если ты едешь к своему народу, может люди позволят мне остаться с вами, ведь я американка, верно?

Я покачал головой.

— Боюсь, что они не примут тебя. Мы плохо относимся к американцам, которые жили с Калькарами — даже хуже, чем к самим Калькарам.

— Я всегда ненавидела Калькаров, — гордо сказала она. — Если четыреста лет тому назад мои предки совершили ошибку, разве я виновата в этом? Я такая же американка, как и ты, я ненавижу Калькаров даже больше, чем ты, так как знаю их лучше, чем ты.

— Мои люди не примут этих доводов. На тебя спустят собак и они разорвут тебя на куски.

Она вздрогнула.

— Вы такие же ужасные, как Калькары, — горько сказала она.

— Ты забыла о тех мучениях и унижениях, которые выпали на долю моего народа в течение многих лет. И это все из-за того, что среди американцев нашлись предатели. — напомнил я ей.

— Мы тоже страдали и мы столь же ни в чем не виноваты, как и вы, — Она внезапно взглянула в мои глаза.

— Как ты сам думаешь? Неужели ты тоже ненавидишь меня больше, чем Калькаров? Ты же спас мне жизнь сегодня. Сделал бы это для того, кого ненавидишь?

— Ты женщина, — напомнил я ей. — А я американец, Юлиан.

— Ты спас меня только потому что я женщина?

я кивнул.

— Вы странные люди, — сказала она. — Вы можете быть щедрыми к тем кого ненавидите и не можете простить грех людям, которые его не совершали.

Я вспомнил Ортиса, который говорил то же самое, но подумал, что может быть они не правы, ведь столько поколений мой гордый народ был втоптан в грязь сапогами Калькаров и их приспешников. Рана эта кровоточит и сейчас. Мы упрямый народ, упрямый в любви и ненависти.

Сейчас я уже сожалел, что дружелюбно говорил с Ортисом; а вот теперь дружески обошелся с другим Калькаром — я не мог называть их иначе. Я должен ненавидеть ее, должен ненавидеть Ортиса, но мне почему-то трудно было их ненавидеть.

Саку слушал нашу беседу, часть из которой он смог понять.

— Подожди до утра — сказал он. — А утром она проводит тебя и укажет дорогу. Но тебе лучше бы взять ее с собой. Она знает здесь каждую тропку. И тебе следовало бы взять ее к своему народу. Она не Калькарка и Калькары, если поймают ее, непременно убьют.

Если бы она была Калькарка, мы не относились бы к ней так хорошо, но ей будет трудно среди нас. Мы часто кочуем, и часто ездим там, где такой большой девушке трудно передвигаться.

Кроме того, среди нас она не найдет себе мужа. Посмотри, какая она большая по сравнению с нашими мужчинами. Кто же будет ее кормить?

— Хорошо, я останусь до утра, — сказал я. — Но ее с собой я не могу взять. Мой народ убьет ее.

Я решил остаться на ночь по двум причинам. Во-пеpвых я решил поохотиться утром и тем самым хоть немного отплатить за гостеприимство японцам, а во-вторых, я хотел, чтобы Бетельда показала мне дорогу с какого-нибудь высокого холма. Я уже понял, что мне будет трудно самому найти дорогу, так как я знал только общее направление. Почему бы не воспользоваться услугами человека, хорошо знающего местность, если это поможет мне сэкономить время.

После ужина я развел костер для девушки, которая была одета весьма легко, чтобы не сказать легкомысленно, а ночь была холодной. В шатрах маленького народа не нашлось бы места для такой большой девушки, к тому же они были переполнены. Японцы удалились в свои шатры, оставив меня наедине с девушкой. Она жалась поближе к огню и выглядела очень несчастной.

— Твои родные все погибли? — спросил я.

— Да, мой отец, мать, три брата — все мертвы, я полагаю, — сказала она. — Насчет отца и матери я уверена. Мать умерла, когда мне было шесть лет, а потом отца убили Калькары. Нас с братьями разлучили.

Я слышала, что их держат в тюрьме, но не уверена в этом. Я думаю, что их тоже убили, как тех, в ком течет чистая американская кровь. Убили по приказу фальшивого Ортиса.

Я пряталась в доме друга отца, но я знала, что если меня найдут там, то убьют и его и всю семью. Поэтому я ушла, надеясь найти место где смогу спрятаться. Но я думаю, что такое места здесь для меня нет. Даже мои друзья японцы считают, что им будет трудно со мной.

— Что же ты будешь делать? — спросил я. Мне стало жаль ее.

— Я найду укромное местечко в горах и построю для себя хижину.

— Но не можешь же ты жить одна?

Она пожала плечами.

— Где же мне тогда жить?

— Скоро Калькаров сбросят в море, — сказал я.

— Кто же?

— Мы, — гордо сказал я.

— Но если так, что хорошее меня ждет? Ты сам сказал, что на меня спустят собак. Но вам не сбросить Калькаров в море. Вы понятия не имеете сколько их. Они везде, их миллионы и они плодятся как мухи. Сейчас они идут нескончаемым потоком со всех сторон к Капитолю. Я не знаю, что они задумали, так как идут туда только воины. — И тут внезапная догадка озарила ее. — Не может быть! Неужели Янки напали на них? Твои люди вышли из пустыни?

— Да. Вчера мы разгромили их лагерь, а сегодня вечером мои воины будут ужинать в больших шатрах Калькаров.

— Ты имеешь в виду Капитоль?

— Да.

— Твои войска возле Капитоля? Немыслимо! Никогда вы не заходили так далеко. У тебя большая армия?

— Двадцать пять тысяч воинов выехали со мной из пустыни и мы гнали Калькаров до самого Капитоля.

— У вас большие потери?

— Многие погибли. Тысячи.

— Значит у тебя уже не двадцать пять тысяч, а Калькаров много, как муравьев. Убей одного — придут трое. И так будет до тех пор, пока те счастливцы, кому повезет, уйдут обратно в пустыню.

— Ты не знаешь нас, — сказал я. — Мы пришли сюда с нашими женщинами, детьми, стадами, со всем скарбом. Мы поселились в апельсиновых рощах Калькаров и не уйдем отсюда. Если мы не сбросим Калькаров в море сегодня, мы сбросим их завтра. Три сотни лет мы гнали их сюда и за все эти годы мы ни на шаг не отступили с тех земель, которые завоевали.

— У тебя большая семья?

— У меня нет жены, — ответил я и поднялся, чтобы подбросить топлива в костер. Я увидел, что она дрожит от холода. Тогда я скинул плащ Калькара и надел на нее.

— Нет! — вскрикнула она, поднимаясь. — Я не могу взять его. Ты замерзнешь.

— Возьми. Ночь холодная и ты не сможешь досидеть до утра.

Она покачала головой.

— Нет. Я не могу принять жертву от того, кто ненавидит меня.

Она стояла протягивая мне плащ, выглядела она очень гордо и величественно.

Я шагнул к ней, взял плащ, а когда она опустила руки, я снова набросил его и держал крепко сжимая хрупкую фигурку. Она захотела вырваться, но я крепко держал ее и постепенно тело ее прижалось к моему.

Я смотрел ей в лицо и наши глаза встретились. Мгновение она стояла неподвижно, напряженно, как будто превратилась в камень.

Я не знаю, что произошло. Глаза ее большие, испуганные, смотрели в мои глаза, губы ее приоткрылись и она вздохнула так, как будто всхлипнула. Но мы так стояли всего лишь мгновение, затем она отвернулась, мышцы ее расслабились и она безвольно поникла у меня на руках.

Я осторожно положил ее возле костра и аккуратно укрыл. Что-то со мной случилось. Я не знаю, что именно, но все, что происходило сейчас в мире, казалось мне чепухой по сравнению с тем, удобно ли лежать Бетельде.

Молча я сидел рядом с ней и смотрел на нее так, как будто никогда раньше не видел. И клянусь Знаменем, я действительно ее так раньше не видел. Она, как ящерица пустыни, постоянно меняла свой облик. Сейчас это была совсем не та девушка, которую я только что видел. Это было совсем новое чудесное создание, красота которого была несравнима ни с чем.

Нет, я не знал, что случилось но меня это и не беспокоило. Я просто сидел и наслаждался ее красотой. А затем она взглянула на меня и сказала четыре слова, от которых сердце застыло в груди.

Она смотрела на меня и в глазах ее была боль и тоска. Что-то случилось с ней тоже — я видел это.

— Я из Ортисов. — сказала она, и опустила голову.

Я не мог вымолвить ни слова. Я просто сидел и смотрел на маленькую хрупкую девушку, моего кровного врага. Долго мы сидели так у костра, а затем она уснула. Я решил, что мне тоже нужно поспать. Когда я открыл глаза, костер уже погас, я совершенно замерз, над дальними вершинами гор виднелись первые лучи солнца. День начинался. Я встал, снова разжег огонь. Затем я пошел на поиски Красной Молнии, чтобы ускакать отсюда, пока Бетельда не проснулась. Мой конь пасся недалеко от лагеря, но я не вскочил на него и не ускакал прочь. Я вернулся снова в лагерь. Не знаю почему. Я не хотел видеть ее, но что-то влекло меня к ней.

Она уже встала и сейчас стояла, оглядываясь по сторонам. Могу поклясться, что в ее глазах мелькнула радость и облегчение, когда она увидела меня.

Она улыбнулась мне и я не смог быть твердым и непреклонным, каким должен был бы быть с кровным врагом.

Я дружески обнялся с ее братом, подумал я, почему я должен иначе относиться к ней? Конечно, я скоро уеду и никогда больше не увижу ее, но пока я здесь, зачем мне обращаться, как с врагом? Так я успокаивал свою совесть.

— Доброе утро, — сказал я, приблизившись. — Как ты спала?

— Прекрасно. А как ты? — голос ее был мелодичным, а глаза ее действовали на меня, как старое вино.

Японцы выкатились из своих шатров. Обнаженные дети бегали с собаками, чтобы согреться. Женщины развели костры, возле которых собрались мужчины, ожидая, пока им приготовят еду.

Поев, я вскочил на коня и отправился на охоту. Я сомневался в результате, так как у меня был тяжелый лук Калькара. Но тем не менее я убил двух оленей, хотя поиски добычи увели меня от лагеря дальше, чем я ожидал.

Уже было довольно поздно, когда я возвращался в лагерь. Красная Молния с трудом шел, сгибаясь под тяжестью добычи. Я заметил, что он нервничает: фыркает и шевелит ушами. Я не понимал в чем дело, но тоже насторожился, так как привык доверять своему другу.

И когда я приблизился в лагерь, я понял, что встревожило коня. Чутье не обмануло его. Мирного счастливого лагеря больше не было. Шатры были разгромлены, а на земле валялись два маленьких трупа — трупа моих новых друзей. И все. Тишина и запустение царили там, где так недавно кипела жизнь. Остались только мертвые.

Бетельда! Что сталось с ней? Кто сделал это? Я мог предположить только одно — Калькары выследили японцев и уничтожили лагерь. Те японцы, которые смогли убежать, остались живы, а Бетельду Калькары увезли с собой.

Я вспыхнул от гнева. Сбросив добычу на землю, я пришпорил Красную Молнию и поскакал по тропе, где были видны следы копыт лошадей, на которых приехали убийцы. Я видел следы нескольких лошадей, но следы одной из них изумили меня, они были вдвое больше обычных следов. У Калькаров были большие лошади, но это была лошадь самая большая, из всех виденных мною.

По следам я понял, что лошадей было не меньше двадцати, и когда угас мой первый пыл, я стал трезво оценивать ситуацию. Один человек ничего не смог бы сделать против отряда в двадцать человек.

И я поехал более осторожно. Однако я не смог бы ехать медленнее, так как меня влекла некая сила. А когда я задумывался о том, какие опасности ожидают Бетельду, я забывал всякую осторожность и думал только о крови , мести.

Месть! Она впиталась в меня с молоком матери, она была воспитана во мне многими поколениями, она была моим символом, моим Знаменем, она вела меня по кровавому пути, ведущему к морю. Месть, Знамя и Юлиан — это было одно целое. И вот, я Мститель, Великий Вождь Юлианцев, Защитник Знамени, скачу по горячим следам, чтобы спасти дочь Ор-тиса! Я должен был бы сгореть со стыда, но я не горел. Никогда раньше кровь моя не кипела во мне с такой силой, даже когда Знамя призывало меня в бой. Неужели есть что-то большее, чем Знамя? Нет, этого я не мог признать, но зато я понимал, что нашел нечто такое, что имело для меня большее значение, чем Знамя.


Глава восьмая.
Рабан.

Я добрался до перевала, так и не догнав их, но по следам я видел, что они недалеко. Дорога была извилистой и большей частью она проходила в густых кустах, так что я не мог увидеть всадников впереди, а звук копыт терялся в звуках копыт моего коня. Поэтому я не знал, далеко ли они, но когда я выехал на перевал, я мог видеть уже на большее расстояние.

Убийц не было видно на дороге древних, поэтому я поехал к другой дороге, которая вела по северной стороне горного хребта. И тут я увидел всадников, которые ехали по дороге, направляясь в каньон.

Справа от меня шла тропа, которая вела в тот же каньон, куда всадники спускались. Я сразу понял, что если поеду по ней, то обгоню всадников, незамеченный ими, если только меня не задержат непроходимые заросли кустов.

И я поскакал по тропе, все время подгоняя коня, который наверное решил, что я сошел с ума, так как я всегда заботился о его ногах и не гнал его по плохой дороге. Но сегодня я не думал ни о чем, даже о своей жизни.

В одном месте случилось то, чего я боялся — тропу перерезала глубокая и широкая трещина. На крутом склоне виднелась еле заметная тропа и мой конь не колеблясь пошел вниз, куда я направил его. Присев на задние ноги, он буквально съезжал по склону и вскоре мы очутились внизу, немного помятые, но целые и невредимые. Но времени приходить в себя не было и мы тут же полезли наверх. Несколько раз земля осыпалась из-под копыт коня и у меня замирало сердце. Но все обошлось. Мы благополучно выбрались наверх.

Теперь я ехал осторожно, так как тропа проходила совсем близко от дороги, по которой ехали всадники. У входа в каньон я выбрал укромное место, откуда мог видеть дорогу, по которой поедут Калькары. То, что они еще не проехали было очевидно. На дороге не было следов, а кроме того я ехал сюда быстро и почти по прямой, в то время, как они двигались довольно медленно по извилистой дороге.

Я спешился, оставив Красную Молнию в кустах. Притаившись вблизи дороги, я зарядил лук и стал ждать.

Долго ждать мне не пришлось. Вскоре послышался звон оружия и топот копыт. Затем стали слышны голоса людей и голова небольшой колонны показалась из-за поворота дороги.

Этим утром я уже попробовал лук на охоте и был им вполне удовлетворен. Единственное, что вызывало возражение, это то, что он был слишком неудобен для всадника. Но зато он был мощным и стрелял на большее расстояние. Я знал, что мне нужно делать с луком.

Я выждал, пока на виду не показалось десять всадников, и когда появился следующий, я спустил тетиву. Стрела попала в цель и всадник повалился на землю, но это я видел только краем глаза, так как выстрелил уже во второго всадника. Тот упал со стрелой, торчащей из горла.

Поднялся переполох. Крича и ругаясь, всадники сгрудились на дороге и среди них я увидел того, кого еще никогда не видел, и я молюсь, чтобы мне никогда его больше не видеть. Он сидел на громадной лошади. Именно ее следы я видел на дороге. И сам он был такой громадный, что Калькары вокруг него казались карликами.

Я понял, что это и есть Рабан, которого я считал порождением фантазии маленьких японцев. Рядом с Рабаном сидела Бетельда. Я был так поражен зрелищем Рабана, что совсем забыл о цели своей поездки, но забыл всего лишь на мгновение. Я не мог стрелять в великана, из опасения попасть в Бетельду. Но я застрелил всадника перед ним и второго позади них.

Калькары метались взад-вперед, отыскивая врага. Они представляли собой прекрасные мишени и я этим воспользовался. Клянусь кровью своих отцов! Это была великолепная охота! Калькары всегда превосходили нас в количестве и поэтому мы приобрели большой опыт в поражении противника из укрытия, из засады.

Я выпускал стрелы в Калькаров, метавшихся по каньону, но ни разу я не выстрелил в Рабана, так как он все время держал между мной и собой Бетельду. Он понял, что именно из-за нее я напал на них. Он ревел как бык, стараясь заставить своих людей напасть на меня. Некоторые полезли наверх ко мне. Они сделали это из страха перед ним, который был видимо больше, чем страх перед невидимым врагом. Но те, кто полез к о мне, быстро поняли, что стрелы выпущенные из тяжелого, лука, пробивают их кольчуги так просто, как будто они сделаны из шерсти.

Рабан, понял, что события разворачиваются не так, как ему хотелось, пришпорил коня и поскакал из каньона вместе с Бетельдой. К нему присоединились те, кто еще остался жив из его отряда.

Это не понравилось мне. Мне было наплевать на Калькаров, которые прикрывали его отступление, меня интересовали только сам Рабан и его пленница. Поэтому я побежал к коню и вскочил на него. Я полетел вниз по дороге и вскоре увидел, что за Рабаном скачут всего шесть Калькаров.

Столько их осталось после моего нападения.

Они скакали и все время оборачивались назад, как будто ожидая увидеть большой отряд, который гонится за ними. Но даже увидев меня одного, они не повернули назад, а продолжали скакать за Рабаном.

Я приготовил стрелы, продолжая гнаться за ними. Затем я понял, что сейчас мне лучше действовать пикой. Я перехватил пику покрепче и пригнулся в седле, пустив Красную Молнию в бешеный галоп.

Последний из Калькаров остановил коня и повернул его, готовясь встретить меня. Это было его ошибкой. Нельзя вступать в бой на пиках на неподвижном коне, так как при этом лишаешься свободы маневра.

Мое нападение было таким мощным, что пика пронзила его грудь и сшибла с коня. Он рухнул на землю вместе с пикой, которая осталась у него в груди.

Я увидел, что следующий Калькар оглянулся, чтобы увидеть исход битвы, а когда увидел, что его товарищ на земле, а я без пики, он развернулся и поскакал ко мне. Видимо он думал, что я обращусь в бегство, так как мой конь действительно попятился. Однако я направил его к упавшему врагу не из трусости. Проезжая мимо трупа Калькара, я наклонился с седла и схватил пику, лежащую в пыли. Затем я, не снижая скорости, развернулся и поскакал навстречу следующему врагу.

Мы неслись со стpашной скоpостью навстpечу дpуг дpугу. И я увидел, что Калькаp напpавляет своего огpомного коня так, чтобы он сшиб гpудью Кpасную Молнию. Тогда я оказался бы на земле и он легко бы pаспpавился со мной. Никогда бы не подумал, что под низким лбом Калькаpа может pодиться такой хитpоумный план.

Пpиблизившись к Калькаpу, я повеpнул чуть впpаво и пеpехватил пику в левую pуку. Калькаp не смог пеpестpоиться во вpемя, так как весь маневp занял у меня долю секунды. И мощным удаpом пики я помог Калькаpу выйти из того гнусного состояния, в котоpом он был до сих поp, ибо быть Калькаpом, это самое гнусное, что можно пpидумать.

Моя пика пpонзила ему гоpло и подонок повалился в пыль доpоги.

Тепеpь между мной и великаном осталось четыpе Калькаpа. Великана уже не было видно за повоpотом. Он скакал впеpед и уносил с собой Бетельду — бог знает какая судьба ждет ее.

Четвеpо Калькаpов pастянулись по доpоге и казалось были в неpешительности, не зная, бежать ли им, или же напасть на меня. Возможно они надеялись, что я испугаюсь того, что их много пpотив меня одного, и ускачу. Но увидев, что мои намеpения по отношению к ним весьма недвусмысленны, они pешили, что со мной надо кончать.

К счастью для меня, их pазделяло большое пpостpанство, и им пpишлось вступать в бой поодиночке.

Тот, что был ближе ко мне, подбодpяемый стуком копыт спешащего к нему товаpища, пpиготовился встpетить меня. Но видимо судьба тех двоих не пpибавила ему знтузиазма и атака его была актом отчаяния.

Чеpез мгновение миp избавился еще от одного Калькаpа, но у меня сломалась пика и появилась pана на pуке. Ко мне спешили еще тpи Калькаpа, так что у меня не было вpеми хватать новую пику.

Тепеpь у меня остался только меч пpотив их длинных пик. Когда пеpвый удаpил меня, я уклонился от удаpа и сблизившись с ним, легко pазвалил его на две части от плеча до седла.

Это заняло у меня одну секунду, но остальные Калькаpы были уже pядом. Я повеpнулся во вpемя, чтобы отбить удаp пики, но тут же мне на голову обpушился втоpой и это было последнее, что я помню из этих событий.

Когда я откpыл глаза, то обнаpужил, что лежу животом на седле, попеpек лошади. У меня пеpед глазами покачивалась пыльная доpога и меpно пеpедвигались четыpе сеpые ноги. Значит это не Кpасная Молния.

Я постепенно пpиходил в себя и вот я ощутил, что лошадь остановилась и ко мне подошли два Калькаpа. Они бесцеpемонно стащили меня на землю и когда я встал пpямо, они были удивлены, что я в сознании.

— Гpязный Янки! — кpикнул один и удаpил меня по щеке.

Его товаpищ пpидеpжал его pуку.

— Спокойно, Тав, — сказал он. — Этот паpень неплохо сpажался. — Говоpящий был человеком пpимеpно моего pоста и сложения. Может быть он даже был чистокpовным Янки, хотя вполне возможно, что и полукpовкой.

Пеpвый Калькаp выpазил свое негодование.

— Гpязный Янки, — повтоpил он. — Постеpеги его, Окконоp, пока я найду Рабана и спpошу, что с ним делать. — Он повеpнулся и ушел.

Мы стояли у подножия низкого холма, на котоpом pосли гpомадные деpевья. Их было великое множество и сpеди знакомых мне деpевьев, лип, вязов, дубов, сикамоp, было много таких, каких я pаньше не видел. Между ними pосла высокая тpава, в котоpой виднелось множество цветов, самых pазнообpазных pазмеpов и цветов. Никогда я pаньше не видел такого кpасивого места.

Сквозь деpевья я видел pазвалины стpоений дpевних. Тав напpавился пpямо туда.

— Что это? — спpосил я своего стpажа. Любопытство пеpесилило мое пpезpение к нему.

— Это шатеp Рабана, — ответил тот. Совсем недавно здесь жил Джемадаp Оpтис, истинный Оpтис. Фальшивый Оpтис живет в больших шатpах в Капитоле.

Он не смог жить здесь, в этой долине.

— А кто такой Рабан?

— Это великий гpабитель. Он нападает на всех и вселил такой ужас, что никто не сопpотивляется ему. Так что он легко беpет все, что хочет.

Говоpят, что он ест людей, но я этого не знаю — я слишком мало вpемени у него. Я пpишел к нему после убийства настоящего Оpтиса, так как Рабан не щадит и Калькаpов.

Рабан долго жил на западной окpаине долины, гpабил окpестности Капитоля. Тогда он не нападал на людей долины. Но после смеpти Оpтиса он пеpеселился сюда, и тепеpь гpабит всех и Калькаpов, и мой наpод.

— Ты не Калькаp? — спpосил я, хотя уже знал ответ, так как он носил добpое амеpиканское имя Окконоp.

— Я Янки, а ты?

— Я Юлиан Двадцатый, Кpасный Ястpеб.

Он поднял бpови. — Я слышал о тебе в последнее вpемя. Твой наpод сейчас сpажается на подступах к Капитолю. Но их отбpосят назад — Калькаpов слишком много. Рабан будет pад тебе, если все что о нем говоpят, пpавда. Говоpят, что он съедает сеpдца хpабpых воинов, кому не повезет и кто попадет в его pуки.

Я улыбнулся.

— Что это за существо? — снова спpосил я. — Где его наpод?

— Он только Калькар, но еще большее чудовище, чем остальные. Он родился в Капитоле от обычных родителей, кровожадность его была велика и усиливалась с каждым годом. Он сам хвастался, что убил свою мать, когда ему было десять лет.

Я вздрогнул.

— И в руки такого зверя попала дочь Ортиса, а ты Янки, помогал ему в этом.

Он с удивлением посмотрел на меня.

— Дочь Ортиса?

— Дочь Ортиса.

— Я не знал этого, — сказал он. — Я с ней не был знаком и был уверен, что она Калькарка. Некоторые Калькарки похожи на земных женщин.

— Что ты будешь делать? — спросил я. — Ты можешь ее спасти?

Внутренняя вспышка озарила его лицо. Он выхватил нож и разрезал мои веревки.

— Спрячься в кустах, — сказал он, — и следи за Рабаном, пока я не вернусь. К вечеру я приведу помощь. В этой долине живет много тех, кто отказался смешивать свою кровь с кровью Калькаров и сохранил ее чистой все столетия. Здесь живет около тысячи воинов Янки. Я уже пытался собрать их, чтобы покончить с Рабаном, но они отказались. Если даже опасность, в которой находится дочь Ортиса не заставит их забыть о своей трусости, значит они безнадежны.

Он вскочил на коня. — Быстро! — крикнул он. — Прячься.

— Где мой конь? Он жив?

— Жив! — крикнул Окконор. — Он убежал, а мы не стали его ловить. — Через мгновение он исчез за холмом, а я вошел в лес. Несмотря на мое подавленное состояние, в моей душе светился бледный луч счастья: Красная Молния жив!

Вокруг меня стояли громадные старые деревья, стволы которых были толщиной до пяти-шести футов, а высота достигала нескольких сотен футов.

Это было прекрасное место, чтобы прятаться здесь, но мы Юлианцы не любили прятаться от врага. Я задумался: странное дело, я Юлиан прячусь от Калькаров в надежде помочь дочери Ортиса! О, тени Девятнадцати Юлианов! До чего дошел я, Юлиан Двадцатый? Куда принес свое гордое имя?

Но я не чувствовал стыда. Что-то во мне отчаянно сопротивлялось моим старым принципам, унаследованным от предков. И я понимал, что это побеждало. Я готов был пожертвовать жизнью ради спасения дочери своего врага.

Я пошел по направлению к развалинам, но вскоре кусты стали такими густыми, что я ничего не видел впереди. Я даже не мог продраться сквозь эту живую стену. Тут я заметил дерево со странными перовидными листьями.

Меня привлекло то, что я могу забраться на него и посмотреть над кустами.

Я увидел два каменных шатра, которые были не так разрушены. Между шатрами был искусственный бассейн, берега которого облицованы каменными плитами. Возле него валялось несколько упавших колонн и все вокруг заросло виноградной лозой.

Вскоре из одного из шатров вышла группа людей. Все они были Калькары и среди них был Рабан. Впервые я смог рассмотреть его внимательно.

Это было устрашающее создание. Огромные размеры могли вселить ужас в самое смелое сердце. Он был ростом в десять футов, и руки, и ноги, и плечи, и грудь соответствовали его росту. Лоб его был настолько низким, что густые косматые волосы почти встречались с бровями.

Глаза его были маленькими и посажены очень близко к грубому мясистому носу: во всем его облике было что-то звериное. Я не думал, что лицо разумного существа может быть таким отвратительным.

Калькар, который взял меня в плен, рассказывал ему обо мне. Это был Тав, что ударил меня по лицу, когда у меня были связаны руки. Великан заговорил рокочущим ревущим голосом, который, как и его фигура, внушал ужас.

Мне пришлось призвать себе на помощь все мужество, чтобы не спуститься с дерева и не бежать без оглядки. Я знал много бесстрашных людей — Грифа, Волка, Камня, — но я думаю, что любой из них почувствовал бы холодок при виде этого страшилища.

— Тащите его! — ревел Рабан. — Я съем его сердце на ужин. — Тав поспешно удалился, а великан остался с остальными, говоря с ними о чем-то. От раскатов его голоса раскачивались деревья. Я постепенно привыкал к нему и мне начинало казаться, что таких людей я встречал множество. Развязные жесты у них заменяют действие, шумная похвальба — мужество, пустые слова — ум.

Единственное, что было в нем особенное — размеры. Но даже это не потрясло меня. Я знал многих, совсем не громадных людей, к которым относился с почтительным уважением. Я не боялся эту дубину.

Только недалекий человек может испугаться этого тупоголового болвана. Я не верил, что он ест человеческое мясо.

Но вот прибежал Тав. Он был очень возбужден.

— Он бежал, — крикнул он. — Они оба исчезли! И Окконор и Янки.

Смотри! — и он показал на обрывки веревки, которой я был связан. — Она разрезана. Как он мог разрезать веревку. Как он мог сделать это, хотелось бы мне знать?

— Может с ним были и другие? — проревел Рабан. — Они освободили его и взяли Окконора в плен.

— Там не было других, — настаивал Тав.

— Может Окконор освободил его, — предположил кто-то.

Не понимаю как такое простое объяснение не могло родиться в башке Рабана. И он сказал: — Ну конечно это Окконор. Я знал это с самого начала. Я своими руками вырежу из него печень и съем на завтрак.

Некоторые насекомые, звери и люди всегда производят много ненужного шума. Но большинство зверей ведет жизнь в гордом молчании. И мы так уважаем таких зверей и птиц, что даже берем себе их имена. Кто слышал, чтоб красный ястреб кричал на весь мир, когда он хочет напасть на жертву? Молча он парит над верхушками деревьев и так же молча он молнией обрушивается на жертву, вонзает в нее когти и бъет острым клювом.


Глава девятая
Воссоединение

Из разговора Рабана со своими миньонами я узнал, что Бетельда заперта в западном шатре, но Рабан не собирается идти туда в ближайшее время. Поэтому я решил ждать, в надежде, что судьба предоставит мне возможность освободить ее. Тем более, что в темноте будет гораздо меньше опасности, что меня обнаружат и помешают. Кроме того прибудет Окконор с помощью и я не хотел ничего делать сейчас. Когда у меня будут люди, шансы на спасение Бетельды возрастут.

Наступила ночь, но Окконора не было. От шатра доносились взрывы смеха и я решил, что Рабан со своими миньонами ужинает, заливая мясо крепким вином Калькаров. Я никого не видел и поэтому решил выбраться из укрытия и исследовать место, где заперта Бетельда. Если удастся освободить ее — прекрасно, если нет — подожду Окконора.

Как только я стал спускаться, ветер донес из каньона до боли знакомый звук — ржание моего коня. Оно прозвучало музыкой в моих ушах. Я должен был ответить на него, даже рискуя вызвать подозрение у Калькаров.

И я свистнул громко и пронзительно. Не думаю, чтобы Калькары слышали меня. Они производили слишком много шума. Но знакомое ржанье, сказало мне, что чуткие уши Красной Молнии уловили мой зов.

И я спустившись с дерева, пошел не к западному шатру, а к подножию холма, чтобы встретить коня, ибо я знал, что в конечном счете от него будет зависеть успех или поражение, жизнь или смерть Бетельды.

Спустившись, я услышал стук копыт, который становился все громче.

Стук копыт бегущей лошади и гул боевых барабанов! Может ли быть на свете музыка приятней этой?

Он увидел меня раньше, чем я его, остановился в клубах пыли в нескольких ярдах и, вытянув шею, стал настороженно нюхать воздух. Он был готов к действию при первых признаках опасности.

Он осторожно подошел ко мне, обнюхал меня, ткнулся бархатной губой в мою щеку. Я отвел его в лес и приказал ждать.

С седла я взял лук и стрелы и пошел по той дороге, по которой шел Тав. Вскоре я оказался у южной арки. Передо мной был маленький двор и шатер с открытыми окнами и дверями. Свет из окон освещал двор, но большая часть его была в тени. Я прошел во двор, подобрался к одному из окон. В комнате сидели Калькары за двумя большими столами. Они ели, пили. Но отсюда я не видел Рабана, так что не знаю был ли он там.

Прежде чем приступить к действиям всегда полезно изучить обстановку.

Поэтому я снова выбрался со двора и пошел, намереваясь обогнуть все здание и выйти к западным развалинам. Там я надеялся найти Бетельду и попытаться освободить ее.

Я дошел до трех гигантских деревьев, которые росли так близко друг к другу, что их можно было принять за одно, и осторожно выглянул, чтобы увидеть, что ждет меня впереди. Один Калькар вышел из дома и направился куда-то, ступая по траве, которая доходила ему до пояса.

Я приготовил лук. У Калькара было то, в чем я нуждался — меч!

Удастся ли мне убить его бесшумно? Если он повернется, то да. И он, как бы угадав мое желание, повернулся ко мне спиной.

Свистнула стрела и вонзилась прямо в основание черепа. Тело упало с глухим стуком. Вокруг не было никого. Я подбежал, снял с него пояс, на котором были меч и нож.

Затем я закрепил пояс на себе и заглянул в освещенную комнату, откуда вышел Калькар. Это была та же комната, которую я видел с другой стороны здания. Отсюда я уже мог видеть всех.

Рабана не было среди них. Где же он? Холодный ужас охватил меня.

Может пока я ждал Красную Молнию он ушел отсюда и пошел в западные развалины? Я вздрогнул и побежал вдоль северной стороны к другому зданию.

Возле него я остановился и прислушался. Голоса! Но откуда они доносятся? Здание очень странной конструкции. В нем много входов.

Который же мне нужен?

Пожалуй, лучше всего начать с первой. Я бросился к ближайшей и до меня донесся голос Рабана.

Я рванул дверь, она открылась и я очутился перед лестницей, ведущей вниз. Теперь я слышал голос более отчетливо. Значит я вошел туда, куда надо. Снизу был виден мерцающий свет, и я устремился вниз по лестнице.

Я не помню, как спустился по лестнице, но вот я стою на пороге комнаты с высокими сводчатыми потолками. В комнате было мало света, но я разглядел громадную фигуру Рабана, который возвышался над Бетельдой. Он тащил ее за волосы в другую комнату.

— Ортис! — ревел он. — Ортис! Кто бы мог подумать, что Рабан возьмет себе в жены дочь Джемадара? О, тебе это не нравится, да? Но кто посмеет сказать нет Рабану?

— Красный Ястреб, — сказал я и вошел в комнату.

Великан повернулся и в мерцающем свете я увидел, как его лицо сначала побагровело, а затем побелело. О, Боги! Он возвышался надо мною, как башня! Как гора мяса! Я был ростом в шесть футов, а он наверное вдвое выше. Клянусь, что мне показалось, что я уменьшился в размерах и стал не больше японца.

Молча он стоял и смотрел на меня, затем отшвырнул Бетельду и выхватив меч, двинулся ко мне. Он рычал и ревел, желая испугать меня, но я думаю, что он хотел привлечь внимание своих миньонов.

Я шел навстречу ему и он казался мне горой, но несмотря на это я не чувствовал страха, он не вызывал во мне ни почтения, ни уважения. Более того, я чувствовал, что сам внушаю ему страх, который он старался погасить в себе своим ревом.

В бою с ним мне понадобилось все мое искусство, но я думаю, что одно оно не выручило бы меня. Мною двигала любовь и необходимость защитить предмет моей любви. Каждый удар, который я наносил, я наносил во имя ее.

Каждый удар, который я парировал, я парировал от ее нежной кожи.

Когда мы сблизились, он нанес удар такой силы, что попади он, меч разрубил бы меня пополам. Я парировал удар и одновременно пригнулся.

Передо мною оказались его ноги. Я вонзил меч в толстую ляжку. Он взревел и отпрянул назад. Но я преследовал его и колол мечом в живот, под кольчугу.

Он издал ужасный крик и стал орудовать мечом с такой ловкостью, какой я не ожидал от него. Только быстрота и ловкость спасли меня от тяжелых ударов.

И во многом я обязан Бетельде, которая подскочила к очагу и выхватила из него горящее полено, чтобы лучше осветить комнату. Она стояла в опасной близости от нас и я умолял ее отойти подальше, но она не послушалась и осталась, хотя могла бы бежать.

Я все время ждал, что сюда придут люди Рабана, потому что был уверен, что его крики можно было расслышать на расстоянии нескольких миль отсюда. Рабан уже дышал с трудом и прекратил реветь. На это у него не хватало дыхания. Я видел, что он слабеет от усилий и от потери крови.

Но вот я услышал голоса и топот бегущих ног. Они идут! Я удвоил свои усилия и Рабан тоже. Я стремился убить его, он хотел продержаться, пока придет помощь. Он уже был весь покрыт ранами, многие из которых были смертельными бы для обычного человека, но с большой раной в животе, с проткнутым горлом, он продолжал яростно сражаться.

Он покачнулся и упал на колено. Я решил, что с ним все кончено. На лестнице уже слышались шаги. Бетельда сразу погасила огонь и мы оказались в полной темноте.

— Идем, — прошептала она, взяв меня за руку. — Их слишком много. Нам надо бежать, или мы погибнем.

Воины ругались в темноте, требуя света.

— Кто тут прячется? — послышались крики. — Выходи! Сдавайся!

Бетельда и я подкрались к двери, надеясь проскользнуть между ними, пока нет огня. Из центра комнаты, оттуда, где я оставил Рабана, донесся хриплый стон и странное бульканье. Я взял Бетельду за руку, подошел к двери. Там стояли люди.

— В сторону, — сказал я. — Я принесу свет.

Меч уперся мне в живот.

— Назад! — послышался голос. — Мы сначала посмотрим на тебя. Другой принесет свет.

Я отступил назад и скрестил с ним меч. Я надеялся, что в темноте и суматохе нам с Бетельдой удастся выбраться. Это была наша единственная надежда, так как за Рабана его миньоны безжалостно убьют нас обоих.

Мы дрались в темноте, но ни он не мог поразить меня, ни я его. Мой противник был хороший мастер. Но вот на лестнице появился свет и я удвоил усилия.

Но вот стало светло. Я взглянул на воинов в дверях и на лестнице, и выронил свой меч от изумления. Вдруг один из моих противников издал радостные крики.

— Красный Ястреб! — и бросился ко мне. Это был Гриф, мой брат. А с ним Змей и еще сотня воинов из наших кланов. Но вот я заметил Окконора и несколько неизвестных мне воинов. Они были одеты как Калькары и вооружены оружием Калькаров.

Окконор показал в центр комнаты, где лежал труп Рабана.

— Красный Ястреб, Юлиан Двадцатый, — торжественно произнес Окконор, повернувшись к воинам — великий Вождь Племени Юлианцев — наш Вождь!

— И Джемадар Америки! — сказал другой голос. И все воины подняли мечи и закричали приветственные кличи. Тот, кто назвал меня Джемадаром, протолкался вперед и встал рядом. Это был никто иной, как Ортис, которого я освободил из тюрьмы в Капитоле, вернее, с которым бежал оттуда. Он увидел Бетельду, бросился к ней и сжал в объятиях. Я почувствовал укол ревности, хотя знал, что он ее брат.

— Но как это случилось, — спросила я, — что Ортис и Юлианцы оказались вместе?

— Выслушай нас, прежде чем осуждать, — сказал мой брат. — Вражда между Ортисом и Юлианом длится уже много столетий. И это все из-за одного умершего человека. Нас, чистокровных американцев, осталось совсем мало и мы должны покончить с ненавистью, разделявшей нас так долго. Мы должны жить в дружбе.

Ортис после вашего побега пришел к нам и рассказал о желании своего отца заключить мир с нами. Он предложил свою помощь в войне с Калькарами. Мы провели совет с Волком, Койотом, Змеем, Камнем и решили принять ее. Мы решили забыть о той вражде, что разделяла нас и все наши воины одобрили это решение.

Затем, под руководством Ортиса, мы вошли в Капитоль и погнали Калькаров. Их очень много, но у них нет Знамени и естественно они должны были проиграть.

— Затем, — продолжал брат, — пришел японец с холмов и рассказал, что ты был в этих горах и возле шатра Рабана. И мы пошли искать тебя. По пути мы встретили Окконора с воинами, которые ехали освободить сестру Ортиса из лап Рабана. И теперь мы ждем слова Великого Вождя. Если между Юлианом и Оpтисом будет мир, мы будем рады, если — война, ну что же, наши мечи готовы.

— Мир навсегда, — сказал я. — Ортис подошел ко мне, опустился на колени и взял мою руку.

— Перед своим народом, — просто сказал он, — я клянусь в верности Юлиану Двадцатому, Красному Ястребу, Джемадару Америки.

Глава десятая
Мир

Впереди было еще много борьбы, так как хотя мы и выгнали Калькаров из Капитоля, они занимали еще большие территории на юге и западе. Мы не могли удовлетвориться, пока не сбросим их в море. Поэтому мы решили сразу ехать на войну, но сначала я хотел поговорить с Бетельдой, которая оставалась здесь под надежной охраной.

Ведя под уздцы Красную Молнию, я искал девушку между развалин и наконец нашел ее возле огромного дуба, который рос к веверо-западу от шатра. Она была одна и я подошел к ней.

— Я уезжаю, — сказал я, — гнать врагов, твоих и моих. Я пришел попрощаться.

— До свидания, Юлиан, — сказала она и протянула мне руку.

Я был полон смелых слов, но когда я взял эту нежную узкую руку, я мог только стоять и молчать. Я, Юлиан Двадцатый, Красный Ястреб, впервые в жизни ощутил страх! Юлиан трепещет перед Ортисом!

Целую минуту я стоял и пытался заговорить, но не мог. Потом я упал на колени, припал губами к ее руке и прошептал то, что не осмеливался сказать ей глядя в лицо.

— Я люблю тебя.

Она подняла меня, прижалась губами к моим губам. Тогда я схватил ее в объятия и покрыл ее лицо поцелуями. Так кончилась древняя вражда между Ортисом и Юлианом, которая длилась четыреста лет и принесла миру неисчислимые бедствия.

Через два года мы сбросили Калькаров в море, а жалкие остатки их уплыли на запад в больших лодках, которые они построили себе.

Дождливое Облако сказал, что если они не погибнут во время бурь, то они проплывут вокруг Земли и приплывут к восточному берегу Америки. Но мы знали, что они доплывут до края Земли и рухнут в бездну. Таков будет их конец.

Теперь мы жили в мире, так как не было врагов, которые осмелились бы напасть на нас. Но я не печалился об этом, так как у меня было много дел: мои стада овец и коров, управление народом, обучение Юлиана Двадцать Первого, сына Юлиана и Ортиса, который когда-то станет Джемадаром Америки. Страны, над которой теперь развевается одно Знамя — наше Знамя.

в начало
назад