вернёмся к началу?

1 апреля.

Вчера вечером умер от рака министр обороны Маршал Советского Союза Родион Яковлевич Малиновский. Более десяти лет Малиновский был министром обороны. При нем произошла настоящая революция в средствах ведения войны, Министерство обороны многое сделало и для освоения космоса. Ракеты, ядерная мощь, космонавтика — все это очень хорошо, но роль Малиновского в развитии этих новых средств невелика, особенно в развитии космонавтики. Он был и остался пехотинцем, он недооценивал роль современной техники. Серьезные отставания нашей военной авиации и космонавтики — результат недостаточного внимания со стороны Малиновского к этим средствам обороны. Я лично был знаком с Малиновским с 1944 года. Пятый штурмовой авиационный корпус, которым я командовал, входил в состав Второго Украинского фронта — командующим фронтом был Малиновский. Я ценил Малиновского как талантливого командующего, но я десятки раз наблюдал и его серьезные ошибки в роли министра обороны.

Провел совещание начальников институтов ВВС (Иоффе, Волынкин, Пушко, Кузнецов) по обоснованию требований к членам экипажей лунных кораблей (ЛОК, ЛК), предназначенных для экспедиции на Луну. Иоффе, Волынкин и Пушко высказали много полезных предложений. Создали рабочую группу, которая до 5 апреля должна закончить отработку документа, основная цель которого — научно обосновать, что за один год членов экипажей лунных кораблей можно подготовить только из космонавтов, окончивших полный курс обучения в ЦПК. Членами таких экипажей можно подготовить здоровых людей любых профессий, но на их подготовку потребуется 3—5 и более лет.

4 апреля.

Вчера на Красной площади похоронили маршала Малиновского. Новый министр обороны пока не назначен.

Вчера вечером провели заседание Госкомиссии по 7К-ОК. Вел заседание Керимов. Мишин и другие главные конструкторы доложили, что ракеты, корабли «Союз» и все их оборудование проверены, надежны и допускаются к полету с космонавтами на борту. Подготовка «Союзов» и ракет на старте идет точно по графику, рассчитанному на пуск активного корабля 22 апреля, а пассивного — 23 апреля.

В связи с тем, что пуск второго корабля Л-1 назначен на 8 апреля (с полигона звонил Мрыкин), Госкомиссии Тюлина и Керимова решили вылететь на полигон утром 6 апреля.

Маршал Руденко на полигон не полетит, вылет космонавтов на полигон ориентировочно назначен на 8 апреля. Команду на вылет космонавтов я дам с полигона после того, как на месте разберусь с обстановкой.

По моему предложению Госкомиссия приняла принципиально новое решение о месте медосмотра экипажей после возвращения из космического полета. Экипажи всех «Востоков» проходили осмотры в Куйбышеве. Экипажи обоих «Восходов» осматривались на полигоне. Решено, что экипажи «Союзов» будут проходить медосмотр в Москве. Это вызвано тем, что Центр управления полетом переносится с полигона в Крым и после вывода кораблей на орбиту все члены Госкомиссии улетают с полигона в Крым или Москву. Заседание Госкомиссии по итогам полета (с докладами экипажей) целесообразно проводить в Москве.

Писатель Семенихин — автор книги «Космонавты живут на земле» — и главный редактор журнала «Москва» Поповкин просили меня прочитать и дать заключение по новой книге Семенихина «Лунный вариант». Я бегло просмотрел только последние 70 страниц. В книге есть грубые ошибки (стыковка кораблей на высоте 36 000 километров, стыковка с помощью выходящих космонавтов и т. д.) и излишне много единоличных принципиальных решений главного конструктора. Книгу можно напечатать, но она не заслуживает высокой оценки.

6 апреля. Москва — Тюра-Там.

Более двух часов экипажи «Союзов» вместе со мной были в ЦК КПСС у Сербина и у Устинова. На беседе у Устинова, кроме нас, присутствовали секретарь ЦК Капитонов, начальник отдела Сербин и Строганов.

Устинов интересовался качеством подготовки к полету, знанием систем корабля и программой полета. Особый интерес он проявил к процессу стыковки и переходу двух космонавтов из пассивного корабля (от Быковского) в активный (к Комарову). Комаров сказал, что выполнение стыковки зависит от точности вывода второго корабля на орбиту (нужно попасть в сферу радиусом не более 12 километров), от надежности автоматики сближения (от 23000 до 350 метров) и от работы экипажей по ручному управлению стыковкой (от 350 до 0 метров). Когда Комаров рассказывал о вариантах ручной стыковки, Устинов прервал его и сказал: «Все-таки основная работа по стыковке будет выполняться экипажами. Года три назад Королев настойчиво добивался выполнения полного цикла автоматической стыковки, я пытался его убедить в необходимости взять за основу ручное управление, но он настоял на своем, и только за месяц до смерти, убедившись в трудностях осуществления полностью автоматического цикла, он стал искать пути для решения задачи стыковки вручную». Устинов уже дважды в этом году высказывался против полной автоматизации стыковки, считая ее не начальной, а завершающей стадией процесса освоения стыковки в космосе.

Слушая Устинова, я пожалел, что недостаточно активно боролся с недооценкой роли человека в осуществлении пилотируемых космических полетов.

Гагарин, Быковский, Николаев, Хрунов, Елисеев и Кубасов принимали активное участие в беседе, только Горбатко не рискнул промолвить хоть слово. Устинов предупредил меня, что в этом году может быть выдано задание на полет женского экипажа. Я доложил Устинову, что кроме Терешковой, у нас есть еще четыре женщины-космонавта, которые за 5—6 месяцев могут быть подготовлены к полету. Устинов сказал, что 5—6 месяцев — это много, — надо подготовить их за 3—4 месяца. На вопрос Устинова: «Как быть с «Восходом-6»?» — все единогласно высказались за полет этого корабля. Устинов спросил меня, видел ли я в последнем номере журнала «Америка» высококачественные снимки поверхности Луны и района Красного моря. Я подтвердил, что снимки хорошие, и сказал, что у нас есть более интересные материалы по Луне (16 карт лунной поверхности), но нам не разрешают их публиковать. Устинов поручил мне отобрать лучшие образцы карт и показать их ему, после чего он разрешит их опубликовать в «Огоньке» или в журнале «Советский Союз».

...Сегодня в 15:30 местного времени на самолете Ил-18 прибыли на полигон. 8 апреля предстоит пуск ракеты УР-500К с кораблем Л-1. На этот пуск я привез десять космонавтов во главе с Леоновым и Поповичем, готовящихся к облету Луны. С нами прибыла большая группа главных конструкторов (Челомей, Глушко, Бармин и другие). Ребята изучат старт, ознакомятся с кораблем, просмотрят весь процесс подготовки ракеты и будут присутствовать на пуске. 9 апреля я отправлю эту группу космонавтов обратно в Москву, а завтра сюда прилетят экипажи «Союзов». Феоктистов сегодня подтвердил мне, что с 8 апреля возможны тренировки космонавтов на кораблях «Союз».

7 апреля.

Вчера вечером долго беседовал с Тюлиным, Мишиным и Челомеем. Подготовка пуска УР-500К идет нормально, заседание Госкомиссии назначено на сегодня в 15:00, а пуск — на завтра в 12:00 по московскому времени. Работы по кораблям «Союз» идут по графику, но уверенности, что мы пустим «Союзы» 22 и 23 апреля, пока нет.

Сейчас на полигоне встретились две экспедиции («Союз» и Л-1), все помещения забиты командированными. В связи с трудностью размещения космонавтов дал команду генералу Кузнецову: вылет экипажей кораблей «Союз» перенести на 8 апреля. Сам я разместился в квартире № 5 на 17-й площадке.

Сегодня проснулся в 4:20 по московскому времени, солнце уже взошло, но утро прохладное, сильный ветер. Вчера днем было более 20 градусов тепла, но вечером и утром прохладно. Ребята рвутся одеваться полегче, но это сейчас опасно. Дал указание врачам принять все меры профилактики против простуды.

Вместе с группой космонавтов был на 92-й площадке. Осмотрели старт, поднимались на самую высокую площадку (60 метров) фермы обслуживания. САС на лунном корабле такая же, как и на «Союзе», но на Л-1 нет бытового отсека, а есть блок «Д» для разгона с орбиты к Луне. Ракета УР-500К имеет сухой вес 50 тонн и способна выводить на орбиту 19 тонн. Первая ступень имеет 900 тонн тяги (шесть двигателей по 150 тонн), вторая — 244 тонны и третья — 67 тонн. Суммарная тяга двигателей ракеты более 1200 тонн. В МИКе мы осмотрели все ступени ракеты и прослушали лекцию о ее достоинствах. УР-500К — наша лучшая космическая ракета. У меня пока нет никакой веры в ракету Н-1. Нам надо форсировать создание ракеты Челомея УР-700, которая сможет успешно соревноваться с американской ракетой «Сатурн-5».

Перед заседанием Госкомиссии более часа беседовал с Тюлиным. Георгий Александрович в принципе согласился с моим предложением готовить для лунной экспедиции 8 экипажей и с тем, что перед полетом на Луну каждый член экипажа должен иметь минимум один космический полет, а выходящий на поверхность Луны — еще и 1—2 выхода в космос.

В 16 часов началось заседание Госкомиссии. Меньшиков, Челомей, Бармин, Мишин, Глушко и другие доложили, что подготовка ракеты к пуску прошла нормально; по их мнению, надо начинать заправку ракеты и произвести пуск завтра в 12:00 по московскому времени.

Сегодня в районе полигона ветер силой 15—17 метров в секунду. На завтра метеосводка обещает такой же сильный ветер. Многих волнует вопрос о предельной силе ветра, при которой гарантируется взлет ракеты. Специалисты НИИ-88 считают, что таким пределом является ветер силой 20 метров в секунду, но Челомей и Бармин высказались за отмену пуска при силе ветра 15 метров в секунду. Решили заправлять ракету топливом, но пуск производить при ветре не более 15 метров в секунду.

Во второй половине дня космонавты побывали на 31-й площадке и посмотрели ход подготовки к полету двух кораблей «Союз».

8 апреля.

По дороге на 92-ю площадку встретил на обочине Тюлина и Лобова: у них испортилась автомашина — пришлось взять их в мою машину. Вместе с ними приехал на командный пункт.

Заправка УР-500К полностью автоматизирована. Во время заправки у ракеты нет ни одного человека, а по 20-минутной готовности все эвакуируются из зоны радиусом до одного километра, управление пуском ведется с подземного КП, все работают с противогазами. Тюлин, Мрыкин, Глушко, Курушин, я и космонавты наблюдали пуск с ИП 92-й площадки (удаление от старта — 1,6 километров). В отличие от «семерки», на УР-500К очень простая и хорошо продуманная ферма обслуживания (основа фермы, расположенная с одной стороны ракеты, «обхватывает» ее пятью площадками обслуживания, есть два лифта).

После отхода фермы обслуживания ракета смотрится как красивая белая церковь.

В 12:00:08 мы услышали последнюю команду — «Пуск!», а в 12:00:28 начался подъем ракеты. Отдельные порывы ветра доходили до 17—18 метров в секунду, но ракета поднималась очень устойчиво. В чистом голубом небе хорошо было видно отделение первой ступени. Все три ступени ракеты и блок «Д» сработали нормально, и в целом пуск прошел отлично: лунный корабль был успешно выведен на орбиту ИСЗ.

Этот пуск будет объявлен как вывод на орбиту «Космоса-154».

Через 40 минут все члены Госкомиссии и главные конструкторы собрались на второй площадке в кабинете Кириллова. Все поздравили Челомея с успехом. Но вывод на орбиту — это еще лишь часть дела: через сутки нужно будет включить повторно блок «Д» и направить корабль к Луне (эта операция осуществлялась нами уже более десяти раз). Ответственен за блок «Д» Мишин, и ему пока рано радоваться. Мишин улетел в Евпаторию, а Челомей, Глушко, Лобов и другие — в Москву. На полигоне остались Тюлин и я: Тюлин будет проверять ход работ на Н-1, а я буду продолжать подготовку для полета на «Союзах» космонавтов, прилетевших сегодня на полигон вместе с генералом Кузнецовым.

Вечером Тюлин провел беседу с обеими группами космонавтов (17 человек). Космонавты высказали много претензий к ЦКБЭМ и МОМ. Главные из них: до сих пор нет тренажера «Л-1» и средств автономной навигации для облета Луны; нет окончательных решений по заданию на полет «Союзов».

Все космонавты (кроме Макарова) твердо высказались за прямой вариант облета Луны. Претензии космонавтов к качеству «космической» пищи мы отклонили.

Сегодня у меня две большие радости: удачный старт второго лунного корабля (и пятый успешный пуск УР-500К) и день рождения внука — Николашке уже два года, вчера я говорил с ним по телефону.

Пройдет еще 18—20 лет, и полеты на Луну станут почти такими же обычными, как полет из Москвы на Кубу или на Камчатку. По времени они будут, конечно, более длительными, но частота и надежность этих полетов будут значительными. Через 20 лет на Луне появятся города, курорты, космодромы и местная промышленность.

9 апреля.

Вчера была большая победа — отлично сработала УР-500К и вывела на орбиту ИСЗ лунный корабль Л-1. Но сегодня нам пришлось по вине ЦКБЭМ пережить горечь двух поражений.

Сегодня не включился повторно блок «Д», и мы не можем послать Л-1 к Луне. На этом корабле есть автомат, который после включения двигателя разгона (блок «Д») отстреливает стабилизирующее устройство. При пуске второго корабля Л-1 было решено отключить этот автомат и использовать блок «Д» два раза: при выведении на орбиту и для разгона к Луне. Распоряжение об отключении автомата было дано лично Тюлиным, но по халатности Мишина не было выполнено: корабль ушел в космос с включенным автоматом и он, естественно, сработал после включения блока «Д» при выведении на орбиту.

Причиной срыва этого полета к Луне стала грубейшая ошибка Мишина и его помощников. Тюлин был в бешенстве и при разговоре с Мишиным по телефону (Мишин в Евпатории) нагрубил ему, обозвав м....ом. Вечером Тюлин еще «кипел» и, рассказывая мне о неприятных разговорах с начальством (Устинов, Смирнов), дал Мишину убийственную, но верную характеристику: «Глупый индюк. Гонору у него в пять раз больше, чем было у Королева, а уменья — в десять раз меньше». Мне с первых шагов Мишина как Главного конструктора было ясно, что он — не тот «конь», который сможет вывезти наш «космический воз». Непрерывная цепь промахов и ошибок, неорганизованность, легкомыслие и неуменье заставить людей планово работать — вот неполный перечень итогов работы Мишина.

Вторая сегодняшняя неприятность — отказ запоминающего устройства РТС на одном из кораблей «Союз», который вынудил провести разборку корабля и привел уже к отставанию работ от графика на 3—4 дня. Сейчас уже почти нет надежд на пуск кораблей «Союз» в апреле. Вероятнее всего полет пилотируемых «Союзов» состоится между 15—20 мая.

10 апреля.

Вчера позвонил Сербин и разрешил мне, Комарову, Быковскому и Феоктистову не прилетать на 12 апреля в Москву. Тюлин улетел в Москву, из членов Госкомиссии здесь остались только Керимов и я. За Мишина работают Юрасов и Феоктистов.

Сегодня весь день космонавты работали на 31-й площадке на корабле «Союз»: Комаров, Быковский и другие ребята «обживали» свои рабочие места, меняли ложементы (в случае, если в космосе перейдут из корабля в корабль не двое, а только один космонавт, и в каждом корабле окажется по два человека, то центральное кресло занимать будет нельзя по требованиям сохранения центровки, — командиру корабля предстоит в этом случае перенести свой ложемент на боковое кресло, а ложемент бокового — положить в бытовой отсек). Горбатко, Кубасов и Елисеев подгоняли шлемофоны, надевали скафандры и проверяли связь. Космонавты начали занятия в 10:30, а закончили в 23:30. Программа занятий на кораблях большая, а в нашем распоряжении только 3—4 дня, так как числа 14—15 корабли должны заряжаться рабочим телом, и после зарядки доступ к ним фактически будет закрыт.

Я весь день был с космонавтами на 31-й площадке. В перерывах играл в шахматы с Горбатко (чемпион ЦПК), Карповым и Феоктистовым — первых двух я обыграл, а последнему проиграл. Два-три года назад я легко обыгрывал и Феоктистова, но сейчас или он «покрепчал», как говаривал мой тесть, или я стал играть хуже. Более вероятно последнее: играю редко, и сказывается возраст.

11 апреля.

Провел совещание с космонавтами и всеми офицерами ВВС (27 человек), подвел итоги двух дней занятий. Работы по подготовке к полету на полигоне очень много, но экипажи занимаются еще недостаточно продуктивно из-за отсутствия части оборудования (фото-, киноаппаратура) и некоторых документов (программа полета, задание на полет).

Керимова, Мишина и Цыбина я десятки раз просил дать нам недостающее оборудование и окончательно отработанные документы, но эти просьбы не выполнены из-за неорганизованности и расхлябанности сотрудников ЦКБЭМ.

Сегодня первый раз в этом году играл в теннис. Мы с Горбатко играли против Кузнецова и Суринова и выиграли со счетом 6:2. Больше я играть не стал — очень болит правая рука.

Направил генерала Карпова к начальнику полигона по вопросам строительства. Два года назад по моей просьбе маршал Гречко дал письменное распоряжение маршалу Крылову начать на полигоне постройку зданий для космонавтов (классы, медицинские кабинеты, спортивный зал, бассейн, столовая, гостиницы и т. д.). За два года не закончили еще и проект, а строительство не запланировано и на 1968 год. Придется еще раз жаловаться Гречко.

12 апреля.

Первый раз я встречаю День космонавтики на полигоне. Шесть лет назад мы выпускали в космос Гагарина, а сейчас готовим полеты на Луну.

Только что был на занятиях у космонавтов. Корабли сегодня опять не готовы для тренировок, экипаж Комарова, Кубасов и Горбатко занимаются бортжурналами и полетной документацией. Ребята особенно внимательно отрабатывают документы по контролю перехода из корабля в корабль.

Я и генерал Карпов занимались сегодня с генералом Войтенко и строителями вопросами размещения космонавтов на 2-й, 31-й и 92-й площадках и строительства базы на 113-й площадке. Договорились немедленно приспособить одно из зданий на 92-й площадке для размещения космонавтов при пусках Л-1. Добились от строителей обещания до октября сделать рабочие чертежи базы на 113-й площадке, а в 1968 году начать строительство. Таких обещаний было много, но они не выполнялись. Войтенко и Щеулов обещали на этот раз обязательно добиться начала строительства в 1968 году, но все же я доложу о затяжке со строительством министру обороны.

13 апреля.

Дома что-то неладно. Утром звонил Мусе, на мой вопрос: «Как дела?», — она ответила: «Ладно, ничего...» Она меня плохо слышала, и разговор не получился.

Вчера вечером вместе с космонавтами Комаровым и Быковским, генералами Кузнецовым и Карповым участвовал в торжественном вечере гарнизона, посвященном Дню космонавтики. После торжественной части все космонавты поехали на 31-ю площадку и занимались на кораблях с 21 часа до 5 утра. Таким образом, вчерашний рабочий день космонавтов был более 16 часов. Хвалиться тут нечем: в этих безобразиях виноваты представители ЦКБЭМ. Вчера в присутствии космонавтов о всех подобных безобразиях я доложил председателю Госкомиссии Керимову. Керимов пытается нам помочь, но и он не может преодолеть неорганизованность и расхлябанность руководства ЦКБЭМ.

14 апреля.

Опубликован указ о назначении министром обороны маршала Гречко. Якубовскому присвоили звание маршала и назначили первым заместителем министра. Маршалу Гречко уже 65-й год, но он, пожалуй, сейчас лучший кандидат на пост министра из числа наших маршалов.

Вчера на полигон прилетели Гагарин и Николаев, а сегодня прилетают Руденко, Мишин и другие члены Госкомиссии. Керимов, Щеулов и Юрасов считают пуск в апреле еще возможным, дата пуска определится сегодня вечером на заседании Госкомиссии.

Утром в паре с Горбатко играл в теннис против Быковского и Хрунова — счет 6:1, 6:2 в нашу пользу. Вчера вечером наблюдал игру Комарова и Хрунова против Быковского и Горбатко. Ребята стали играть в теннис хорошо, особенно сильно играют Хрунов и Горбатко. Заметно слабее играют Быковский и Комаров, а Гагарин и Николаев значительно отстают от двух первых пар. Основная масса космонавтов по-настоящему полюбила теннис, и этим я очень доволен. Дал распоряжение строить на полигоне второй теннисный корт.

15 апреля.

Вчера вечером на заседании Госкомиссии решили предоставить Мишину право приступить к заправке кораблей, если общий комплекс проверок на корабле № 5 пройдет успешно. Вся технология от заправки до пуска корабля занимает восемь суток. Таким образом, пуск кораблей можно осуществить 24—25 апреля.

У меня лично нет полной уверенности, что вся программа полета будет выполнена успешно, но нет и достаточно веских оснований возражать против полета. Во всех предыдущих полетах у всех нас была вера в успех, но сейчас такой уверенности нет. Космонавты подготовлены хорошо, корабли и их оборудование прошли через сотни испытаний и проверок — кажется, все сделано для успешного полета, а уверенности в успехе нет. Это объясняется тем, что мы готовимся осуществить пилотируемый полет без могучей воли и энергии Королева, — королевский оптимизм нас избаловал, а Мишин не только не может заменить Королева, но и продолжает на каждом шагу делать глупости и ошибки, которые портят дело и озлобляют людей.

Вчера на Госкомиссии и после заседания Мишин вел себя плохо. Во время его непродолжительного отсутствия (Мишин был вызван к телефону Устиновым) я задал докладчику Юрасову вопрос: «Если завтра один из кораблей пойдет на заправку, то на какое время мы можем рассчитывать для работы космонавтов на кораблях?» Юрасов ответил: «Более четырех часов выделить не можем, — и добавил, — программа предстартовой подготовки, в основном, закончена». Я вынужден был сказать, что эта программа, утвержденная Мишиным, подписанная Чертоком, Цыбиным, Раушенбахом и согласованная с ВВС, выполнена всего на одну треть. Меня поддержал маршал Руденко. В это время вошел Мишин и начал спорить с нами, что программа предполетной подготовки космонавтов на кораблях «Союз» полностью выполнена и ВВС требуют невозможного, хотя всем было ясно, что мы защищали программу, составленную ЦКБЭМ и выполненную меньше, чем наполовину. После заседания Мишин устроил скандал с полковником А.С.Кирилловым. Кириллов утверждал, что корабли «сырые» и имеют более сотни замечаний. Мишин, защищая ЦКБЭМ и пытаясь отбить критику испытателей, наговорил Анатолию Семеновичу много грубостей и заявил: «Сено к лошади не ходит, я научу вас работать и заставлю делать то, что нужно мне». Заявить такое Кириллову — одному из лучших испытателей полигона, которого все мы очень уважаем и которым восхищался Королев, — значит ничего не понимать в сложности отношений между промышленностью и военными. Мишин поссорился со всеми. Он одинок, его кое-кто еще поддерживает по инерции, но он неизбежно рухнет. Очень важно, чтобы «падая», он не наделал много вреда делу освоения космоса, а вред от его деятельности уже бесспорен.

Сейчас 22:30 по местному времени, а корабль еще не отправлен на заправку, хотя Мишин и его заместители вчера в 18:00 уверяли, что заправка начнется не позже 22 часов 14 апреля.

16 апреля.

Вчера в 23 часа корабль «Союз» № 4 (заводской номер корабля, получившего в печати название «Союз-1», — Ред.) поставили, наконец, на заправку — начался заключительный и наиболее важный этап подготовки пуска двух кораблей «Союз» с экипажами на борту. Отмена пуска заправленных кораблей крайне нежелательна — это новая длительная задержка, — и сейчас надо сделать все возможное, чтобы корабли ушли в космос 24—26 апреля.

Сегодня в 10 часов намечалась тренировка экипажей на «Союзе» № 5, но из-за неполадок на корабле ее отложили до 14:00. Тренировку провели между 15 и 20 часами. Все прошло хорошо. Присутствовали Руденко, Мишин, Керимов и другие.

17 апреля.

С 9 до 14 часов с космонавтами провел занятия Б. В. Раушенбах. Разобрали все варианты стыковки, ориентации, закруток и нормы расхода рабочего тела на различные эволюции. Занятия очень полезные, и провел их Раушенбах хорошо.

Заправка корабля «Союз» № 4 закончена, а корабль «Союз» № 5 в 13:00 направлен на заправку. Теперь уже твердо взят курс на пуск 24—26 апреля. Начинает подтягиваться на полигон и начальство: сегодня прилетели Тюлин, Строганов и Казаков, завтра прилетают Афанасьев, Келдыш, Пашков и другие.

В 15 часов к космонавтам приехал Мишин. Василий Павлович имел намерение поговорить с ребятами о программе полета, но беседа получилась серенькой. У меня опять было чувство неловкости за академика Мишина: он не умеет раскрывать души собеседников. Вот и сегодня он сумел задать только два вопроса: «Ну, как живете? Как будем стыковаться?» Мишин, Черток и Раушенбах, собираясь побеседовать с космонавтами, имели в виду предложить им проводить первую стыковку автоматически, и сегодня Мишин, недолго думая, предложил этот вариант стыковки, хотя более года космонавты готовились к осуществлению сближения кораблей в автоматическом режиме с последующим выполнением стыковки вручную. Такая постановка вопроса озадачила космонавтов — они долго молчали, и это молчание было самым красноречивым ответом на новое плохо продуманное предложение Главного конструктора. Потом слово взял Комаров. Он предложил использовать самый надежный способ стыковки — смешанный: сближение до 50—70 метров осуществляется с помощью автоматической системы «Игла», потом она полностью выключается, и стыковка производится при ручном управлении кораблями. Комарова поддержали Гагарин и все остальные космонавты. Мишин, Черток, Раушенбах, Тюлин, Руденко и другие поняли, что нельзя пренебрегать богатым опытом космонавтов (они провели более 800 «стыковок» на тренажерах), и согласились с их предложением.

18 апреля.

Рано утром маршал Руденко улетел в Челябинск, а затем полетит в Семипалатинск: он проводит тренировку средств ПВО и ВВС по поиску космических кораблей.

На 31-й площадке Мишин провел совет главных конструкторов. Присутствовали все космонавты, Тюлин, Керимов, Карась, Строганов, Черток и другие. Космонавты и представители ВВС высказались за полуавтоматическую стыковку (на дистанции 50—70 метров «Игла» выключается, и дальнейшее сближение и собственно стыковка кораблей производятся вручную). Мнацаканян — автор «Иглы» — и его заместитель отстаивали вариант полностью автоматической стыковки. Феоктистов высказался в том духе, что оба варианта стыковки надежны и что он лично за тот вариант, который предлагают космонавты. Решили принять предложение космонавтов. Это очень серьезная, правда, и очень запоздалая победа ВВС: мы всегда отстаивали вариант ручной стыковки, но Королев и ряд главных конструкторов были против него и защищали автоматику. Неправильная позиция ОКБ-1 обошлась нам дорого — мы потеряли на этом более трех лет.

Во второй половине дня Феоктистов провел с экипажами очень полезные занятия по возможным отказам оборудования кораблей и дал рекомендации по действиям космонавтов в таких случаях. Егоров вместе с врачами ВВС разработал распорядок предстартового и стартового дней для космонавтов. Врачи разработали предложения о проведении предполетного медицинского осмотра. Я утвердил эти документы без существенных изменений.

Сегодня на корабле № 5 отказал клапан системы наддува азотных баков. Этот отказ потрепал нам нервы, но специалисты все же нашли возможность закрыть клапан.

19 апреля.

Из Москвы прилетела группа врачей ВВС во главе с генералом Бабийчуком. Вместе с ними прилетели космонавты Леонов и Воробьев.

Утром провел совещание с космонавтами и офицерами ВВС. Договорились, что все работы по подготовке экипажей к полету заканчиваем 21 апреля, после чего космонавты переедут на вторую площадку. Пуск первого корабля «Союз» намечен на 23 апреля. Космонавты продолжают заполнение бортжурналов — это очень трудоемкая и крайне необходимая работа. Бортжурналы, карту стыковки, карту и таблицы перехода мы размножим в трех экземплярах для того, чтобы на КП полигона и в Евпатории иметь копии всех документов, по которым космонавты будут работать в полете.

20 апреля.

Сегодня проводится медицинское обследование экипажей. Врачи требуют побольше времени на осмотр, а космонавты ворчат, что медики мешают им готовиться к полету. Категоричнее всех выразил отношение космонавтов к врачам Быковский, он сказал: «Как только родится ребенок, его надо спросить, кем он будет? Если ответит, что станет врачом, — ребенка надо немедленно задушить».

Летчики и космонавты не любят и боятся врачей. Я могу, кажется, объективно рассматривать эти отношения, но все же чаще я поддерживаю сторону космонавтов.

В 16:00 на второй площадке провели заседание Госкомиссии.

Повестка дня заседания Государственной комиссии 20 апреля 1967 года:

1. Готовность изделий 11А511 (ракет-носителей «Союз» — Ред.) № 3 и № 5 и объектов 11Ф615 (кораблей «Союз» — Ред.) № 4 и № 5 к вывозу. Докладчики: инженер-полковник Кириллов Анатолий Семенович, Глушко Валентин Петрович, Июдин Анатолий Павлович, Конопатов Александр Дмитриевич, Голубев Александр Александрович, Кротов Валентин Константинович, Пилюгин Николай Александрович, Осипов Михаил Владимирович, Кузнецов Виктор Иванович, Косырев Константин Федорович, Лодочников Эвальд Акимович, Наумович Борис Федорович, Богомолов Алексей Федорович, Солодов Дмитрий Мстиславович, Солдатенков Александр Михайлович, Юрасов Игорь Евгеньевич, Бармин Владимир Павлович, Хлебников Борис Иванович.

2. Предложения технического руководителя. Докладчик — Мишин Василий Павлович.

3. Сообщения о готовности: а) полигона — докладывает генерал-майор Курушин Александр Александрович; б) средств КИК — генерал-майор Спица Иван Иванович, инженер-полковник Фадеев Николай Григорьевич; в) средств поиска — генерал-лейтенант Каманин Николай Петрович, инженер-капитан второго ранга Усков Виталий Николаевич; г) службы радиационной безопасности — Правецкий Владимир Николаевич.

4. Принятие решения о вывозе.

5. Утверждение оперативных групп управления, графика дежурств, пресс-группы и группы спуска.

Решили: пуск корабля «Союз» № 4 осуществить 23 апреля в 3:35 по московскому времени, а корабля № 5 — 24 апреля в 3:10. Кириллов, Мишин, Юрасов, Солдатенков, Глушко, Пилюгин и другие конструкторы подтвердили готовность носителей, кораблей и служб к пускам в эти сроки.

В 20:00 состоялось «парадное» (для киносъемки) заседание Госкомиссии. Присутствовали: Мишин, Руденко, Керимов, Келдыш, Карась, Глушко, Пилюгин, Бармин, Богомолов, Северин, Казаков, Воронин, Кузнецов, Курушин, Кириллов, Правецкий и другие (всего более 150 человек). Мишин сделал короткий доклад о готовности к пуску кораблей и носителей и предложил провести пуски 23—24 апреля. Я доложил о готовности экипажей:

«Товарищ председатель! Товарищи члены Государственной комиссии! Здесь присутствуют восемь космонавтов. Все они полностью закончили программу подготовки в ЦПК, сдали экзамены специальной экзаменационной комиссии, назначенной приказом Главнокомандующего ВВС из представителей промышленности, Минздрава, Академии наук и Министерства обороны. По теоретической подготовке, знанию материальной части корабля, по умению управлять кораблем и его системами все космонавты получили оценки «отлично». На технической позиции экипажи провели занятия на борту кораблей, консультировались с конструкторами и разработчиками систем, прослушали и записали в бортжурналы рекомендации по действиям в особых случаях. Космонавты прошли программу медицинского обследования и признаны годными для выполнения космического полета.

На основании изложенного, от имени командования Военно-Воздушных Сил вношу предложение назначить:

1) командиром активного корабля «Союз» и командиром группы космических кораблей — Комарова Владимира Михайловича;

2) командиром пассивного корабля «Союз» — Быковского Валерия Федоровича;

3) членами экипажа, выходящими в космос, — Хрунова Евгения Васильевича, Елисеева Алексея Станиславовича.

Запасной экипаж предлагаю назначить в следующем составе: а) командир активного корабля и командир группы космических кораблей — Ю.А.Гагарин; б) командир пассивного корабля — А.Г.Николаев; в) члены экипажа, выходящие в открытый космос, — В.В.Горбатко и В.Н.Кубасов.

Прошу Государственную комиссию утвердить наше предложение».

Госкомиссия единогласно утвердила предложение ВВС, Келдыш, Мишин, Руденко, Керимов и Карась поздравили экипажи с ответственным назначением и пожелали им успешных полетов и отличного приземления. От имени экипажей с ответными речами выступили Комаров и Быковский.

Итак, все решено: мы идем на очень важный и ответственный полет — он должен снова вывести нашу страну вперед и содействовать освоению Луны. Сейчас, за два дня до старта, подводя итоги всей работы по подготовке полета «Союзов», можно сделать вывод: подготовка полета чрезмерно затянулась, было много ошибок, недостатков и даже аварий; состояние кораблей и степень их отработки не дают стопроцентной уверенности в полном успехе всей программы полета (стыковка и переход), но есть все основания верить и надеяться, что экипажи побывают в космосе и благополучно вернутся на Землю.

21 апреля.

Утром говорил по телефону с Мусей, она сказала, что дома все хорошо, но по ее тону я почувствовал, что ее что-то беспокоит. Правда, генерал Горегляд и Дробан (адъютант Н.П.Каманина — Ред.) меня уверяют, что дома все в порядке.

В 12 часов местного времени все космонавты, Кузнецов, Даревский и я гуляли на высоком берегу Сырдарьи. Настроение у ребят бодрое. Внимательно осмотрели деревья на Аллее космонавтов. Деревья (их пока одиннадцать, но скоро будет пятнадцать) еще не распустились, но на тополях и кустарниках появились листочки, бурно растет клевер. Только здесь, на просторах полупустыни, особенно дорога зелень — каждую ветку, каждую травинку встречаешь как лучшего друга. Минут тридцать загорали на солнце (температура была +25 градусов), а потом решили сыграть в теннис. Я в паре с Гагариным выиграл у Быковского и Хрунова со счетом 6:1.

Сегодня ребята закончили работу над бортжурналами, особенно усердно работал Комаров. Корабль «Союз-1» и ракета-носитель прошли комплексные проверки на старте. Все идет нормально.

В 18 часов провели встречу космонавтов с маршалом Крыловым. Кроме космонавтов во встрече участвовали маршал Руденко, Кузнецов, Курушин, Карпов, Бабийчук и я. Крылов передал привет и добрые пожелания от маршала Гречко, поинтересовался настроением ребят и спросил, нет ли у них сомнений в технике. Гагарин, Комаров и Хрунов ответили, что они верят в технику и надеются успешно выполнить полет.

Я рассказал маршалу о трудностях нашего размещения на полигоне, напомнил ему про письмо космонавтов Брежневу и резолюцию маршала Гречко о строительстве на полигоне помещения для космонавтов. Крылов обещал начать строительство основной базы на 113-й площадке, а до ввода ее в строй приказал генералу Курушину приступить к строительству двухэтажного дома на 17-й площадке. Я поручил генералам Кузнецову и Бабийчуку вместе с командованием полигона немедленно заняться согласованием объема строительства и благоустройства территории 17-й площадки, чтобы к концу этого года можно было резко улучшить условия быта, занятий и физической подготовки космонавтов.

22 апреля.

Ракета и корабль «Союз-1» уже на старте. Сегодня в 11 часов провели встречу представителей промышленности и стартовой команды с экипажами космических кораблей. Выступили Феоктистов, Кириллов, два офицера и сержант — все они заверили космонавтов в том, что техника подготовлена надежно и пожелали удачных полетов. С ответным словом выступили Комаров и Быковский. После митинга космонавты, Мишин, Кириллов и я обошли со всех сторон ракету, полюбовались ее красотой и договорились по всем вопросам организации пуска и управления полетом.

Сегодня на полигон прибыли московские корреспонденты, среди них Денисов, Ребров, Непомнящий и другие. Я и Комаров провели небольшую пресс-конференцию. Корреспондентам была предоставлена возможность сфотографировать оба экипажа.

В 16 часов в «резиденцию» космонавтов (экипажи с сегодняшнего утра разместились в специальных помещениях первого этажа гостиницы рядом с домиком космонавтов) пришли Мишин, Цыбин и Феоктистов. Мишин не проявил большой активности в беседе, он поднял по существу только один вопрос: об отказах в работе систем корабля «Союз-1», которые могут привести к тому, что пуск корабля № 5 будет отложен. Таких отказов он назвал только два: неисправность «Иглы» и отсутствие подзарядки солнечных батарей. Цыбин и Феоктистов ничего нового сказать космонавтам не могли и только повторили ряд элементарных рекомендаций.

Я говорил с Комаровым один на один и посоветовал ему выполнять всю программу полета только при отличном состоянии техники и хорошем самочувствии экипажа, при отклонениях от нормы консультироваться с «Землей», а при отсутствии связи принимать решения самостоятельно, но не торопиться и все время помнить, что главная задача — взлететь и благополучно сесть. Нам не нужны ни стыковка кораблей, ни выход в космос, если они могут закончиться тяжелыми происшествиями. Полное выполнение программы полета очень желательно, но глупо было бы ради одного из экспериментов рисковать успехом первого полета на «Союзе». Комаров меня понял, и я уверен, что он справится со своей задачей.

Завтра, точнее сегодня, подъем в 23:30, поэтому космонавты ложатся спать в 18 часов. Я пожелал им спокойной ночи и уехал на 17-ю площадку. С космонавтами остались генерал Кузнецов и два врача.

23 апреля.

Заседание Госкомиссии началось 22 апреля в 23:00, а закончилось сегодня в 00:15. Все главные конструкторы (Мишин, Глушко, Бармин, Пилюгин, Ткачев, Воронин, Северин и другие) коротко подтвердили: ракета, корабль «Союз-1» и его оборудование, старт и все службы подготовлены к пуску; каждый ручался, что его система не подведет. Я доложил о готовности средств поиска. Дополнительно к традиционным средствам поиска (самолеты, вертолеты, радиопеленгаторы и другие) мы создали над полигоном посадки сплошное радиолокационное поле от высоты двух километров и выше. Генерал Карпов доложил, что космонавт Комаров прошел все медицинские обследования, хорошо спал шесть часов, самочувствие его хорошее и он приступил к подготовке к старту.

23 апреля распорядок дня (вернее, ночи) у Комарова был следующий:

Подъем
Медицинский осмотр и подготовка кишечника
Физзарядка и туалет
Завтрак первый
Снаряжение и запись физиологических функций
Завтрак второй
Переезд на старт
Посадка в корабль
Подготовка к старту в корабле
Старт космического корабля
1:30
1:30 — 1:50
1:50 — 2:10
2:10 — 2:30
2:30 — 3:05
3:05 — 3:15
3:15 — 3:30
3:30 — 3:40
3:40 — 5:30
5:30

В 3 часа ночи (по местному времени) я вместе с маршалом Руденко приехал в гостиницу космонавтов. Там уже были на ногах все космонавты и генералы Кузнецов, Бабийчук и Карпов. Наклейка датчиков и все медицинские проверки были уже закончены, Комаров был готов к отъезду на старт. На мой вопрос: «Как спал?» — Комаров ответил: «Лег рановато, около часа не мог заснуть, а потом заснул крепко, чувствую себя хорошо». Ровно в три часа московского времени Комаров прибыл на старт (в автобусе его сопровождали все космонавты и генерал Кузнецов) и отрапортовал председателю Госкомиссии: «Товарищ председатель Государственной комиссии, космонавт Комаров к старту готов!» Комаров был одет в легкий шерстяной серый костюм и голубую куртку. Крылов, Руденко, Келдыш, Мишин, Тюлин, Керимов, Глушко и другие обнимали и целовали космонавта. К лифту Комарова провожали Мишин, Гагарин и я. Гагарин вместе с Комаровым поднялся к кораблю и был там до закрытия люка.

На время проверки связи и оборудования корабля Андриян Николаев и я перешли в бункер. Через 2—3 минуты из бункера мы установили связь с бортом корабля, Комаров методично и неторопливо докладывал о ходе проверки оборудования. Связь и оборудование корабля были проверены за 50 минут до старта. Гагарин и Николаев вели с Комаровым почти непрерывный разговор, информируя его о ходе подготовки ракеты, а небольшие паузы в переговорах заполняли музыкой.

Подготовку старта ракеты, проходившую при свете прожекторов, мы наблюдали по телевизорам (три различные позиции), а готовность космонавта проверяли по радио. Подготовка пуска проходила точно по графику, все параметры ракеты и корабля были в норме, температура в корабле была +15 градусов.

Пуск состоялся в точно назначенное время, ракета поднималась очень устойчиво. Комаров отлично держал связь по радио, докладывая о ходе полета. Все три ступени ракеты отработали отлично, и через 540 секунд после старта космический корабль «Союз-1» был выведен на орбиту. Все мы были очень довольны началом полета и поздравляли друг друга с успехом, хотя каждый сознавал, что впереди еще могут быть сотни трудностей.

Я был назначен руководителем первой смены оперативной группы Госкомиссии на командном пункте, моя смена заступила на дежурство немедленно после пуска. Все члены Государственной комиссии и главные конструкторы собрались в кабинете Кириллова (Кириллов несколько лет был начальником космического управления, а два дня назад мы поздравили его с назначением на должность заместителя начальника полигона по космосу).

На втором витке мы установили с Комаровым устойчивую связь на УКВ. Комаров доложил: «Самочувствие хорошее, параметры кабины в норме, но не раскрылась левая солнечная батарея, зарядный ток только 13—14 ампер, не работает КВ-связь. Попытка закрутить корабль на Солнце не прошла, закрутку пытался осуществить вручную на ДО-1 (двигатели ориентации — Ред.), давление в ДО-1 упало до 180». Передали команду Комарову: «Снова попытаться закрутить корабль на Солнце на ДО-1, экономить рабочее тело и энергию».

Через несколько минут получили два тревожных сигнала по телеметрии. Егоров доложил мне, что давление в СА упало до 560 миллиметров (для осмотра раскрытия солнечных батарей Комаров выходил из СА в бытовой отсек, вероятность падения давления в СА казалась малой, и все же она нас беспокоила). Во втором сообщении говорилось, что давление в ДО-1 упало до нуля. К счастью, оба донесения оказались ошибочными.

На третьем витке Комаров доложил: «Давление в кабине — 760, давление в ДО-1 — 180, зарядка — 14. Солнечная батарея не раскрылась, закрутка на Солнце не прошла». Стало ясно, что на борту «Союза-1» серьезные отказы, и корабль в таком состоянии не пролетает трех суток. Обсудив создавшуюся обстановку, Госкомиссия решила: «Продолжать подготовку к пуску второго корабля «Союз», провести коррекцию орбиты «Союза-1», еще раз попытаться закрутить его на Солнце и проверить системы стабилизации корабля». Комарову передали соответствующие распоряжения.

Обстановка складывалась тяжелая (неполадки на борту могли привести к нарушению теплового баланса и израсходованию электроэнергии в первые же сутки полета), но мы не теряли надежды исправить положение на «Союзе-1», поднять в космос «Союз» № 5 и выполнить стыковку кораблей и переход Хрунова и Елисеева от Быковского к Комарову. Для участия в оперативном управлении полетом я отправил Гагарина на КП в Евпаторию.

24 апреля. Борт самолета Ил-18.

В 6:45 вылетели с полигона в Орск. Со мной летят генералы Войтенко и Карпов, подполковники Никитин и Муравьев. Летим в район посадки корабля «Союз-1» для встречи космонавта Комарова и доставки его на полигон — таково задание Государственной комиссии. Более суток я не спал и пережил много волнений — в полете на корабле «Союз-1» было очень много отказов и даже была опасность, что мы не сможем посадить корабль. Но сейчас, кажется, все тревоги позади: корабль сошел с орбиты и должен приземлиться в 50 километрах восточнее Орска.

В самолете все спят, мне тоже безумно хочется спать, но желание записать пережитые тревоги берет верх, и я принимаюсь за дневник.

...Мое дежурство на КП закончилось на шестом витке полета, но ни один человек из смены не ушел отдыхать. Комаров доложил, что закрутка на Солнце на пятом витке не удалась — попытки стабилизировать корабль с помощью ионной ориентации не привели к успеху, а ручная ориентация в тени очень затруднительна — трудно определить «бег» Земли. С 7-го по 13-й виток с кораблем не будет связи: эти витки проходят над Атлантикой и Америкой, то есть за пределами радиуса действия УКВ-станций СССР, а КВ-связь не работает. По плану полета эти витки совпадают с периодом отдыха космонавта — мы разрешили Комарову поспать и еще раз подтвердили требование максимально беречь рабочее тело и энергию.

На полигоне, в Москве и Евпатории начались бесконечные совещания и консультации специалистов о положении на борту корабля и о предложениях по дальнейшей программе полета. Мне и без консультаций было ясно, что продолжать полет по полной программе нельзя: нужно немедленно отставить старт «Союза» № 5, а «Союз-1» посадить на 17-м витке. Эту точку зрения поддержали Келдыш, Керимов, Тюлин и другие, но Мишин все еще не терял надежды выполнить программу полета полностью. До 13-го витка можно было не спешить с окончательным решением, но все согласились с необходимостью подготовить условия для посадки на 17-м, 18-м или 19-м витках.

На 13-м витке Комаров доложил, что его повторные попытки закрутить корабль на Солнце и провести ориентацию с помощью ионных датчиков опять оказались безуспешными. Все стало ясно: полет «Союза» № 5 был отменен, надо было думать, как посадить «Союз-1». Создалась реальная угроза, что мы не сможем посадить корабль. На «Союзе-1» имеются три различные системы ориентации корабля: астроинерциальная, ионная и ручная. Астроориентация отказала из-за нераскрытия левой солнечной батареи. Ионная ориентация в предутренние часы ненадежна (ионные «ямы»). Ручная ориентация на корабле работала, но ее трудно было использовать для посадки (при посадке корабля в 5:30 местного времени участок ориентации приходился на тень, а в тени корабль трудно ориентировать вручную). После долгих консультаций решили сажать «Союз-1» на 17-м витке с использованием ионной ориентации. У меня не было полной уверенности, что ионная ориентация сработает, но в данной обстановке не попытаться использовать ее было бы ошибкой. На 15-м и 16-м витках Комарову передали все посадочные данные на 17-м, 18-м и 19-м витке.

За час до расчетного времени посадки «Союза-1» мы выехали на аэродром. На аэродроме генерал Спивак (заместитель командующего 73-й Воздушной армией и руководитель службы поиска на полигоне) доложил мне, что посадка на 17-м витке не состоялась из-за плохой работы датчиков ионной ориентации. Через несколько минут позвонил маршал Руденко и сообщил, что из-за нераспорядительности Мишина посадки на 18-м витке не будет. Комарову передали распоряжение садиться на 19-м витке в районе Орска. Для ориентации корабля предложили использовать непредусмотренный инструкциями способ: Комаров должен был вручную сориентировать корабль по-посадочному в светлой части орбиты, для стабилизации корабля при полете в тени использовать гироскопы, а при выходе из тени подправить ориентацию снова вручную. Это была труднейшая задача: к такому варианту посадки космонавты не готовились, но Комаров понял задание и заверил Госкомиссию, что он посадит корабль. На КП, на аэродроме, в Москве и в Евпатории — всюду все ждали донесения о включении ТДУ. Это были очень тяжелые и неприятные минуты. Сообщение о том, что ТДУ сработала нормально и корабль сошел с орбиты, передал мне по телефону генерал Кузнецов. Через минуту мы уже были в самолете Ил-18. При наборе высоты нам передали: «Парашют раскрылся, объект приземлился в 65-ти километрах восточнее Орска». Итак, все опасности позади — Комаров блестяще справился с пилотированием неисправного корабля и заставил его подчиниться своей воле.

...Мы уже над Орском. Я бывал несколько раз в этом городе, он всегда был пыльным и неуютным. А сейчас он мне показался еще неприятней, чем обычно: бесконечные вереницы стандартных домов, десятки сильно дымящих заводов, отсутствие зелени и воды и громадные тучи пыли. Нет, он определенно мне не нравится, этот Орск. Но мы не будем здесь задерживаться: «Союз-1» произвел посадку в 6:24 по московскому времени, а сейчас 8:25 — за эти два часа Комарова, наверное, уже доставили на городской аэродром... Заходим на посадку.

22:00 24 апреля — 01:00 25 апреля. Борт самолета Ил-18.

Летим из Орска в Москву. На борту самолета Келдыш, Карпов, Гагарин, Николаев, Быковский, Хрунов, Горбатко, Елисеев, Кубасов, Никитин и Муравьев. Вместе с нами летит и космонавт Комаров, но он мертв, он в гробу, от него остался небольшой обгорелый комок...

После всех космических полетов я сопровождал космонавтов во Внуково и на Красную площадь. Это были радостные и волнующие полеты с места посадки космонавтов в Москву, к народу, к правительству, к родным и близким. А сейчас мы все убиты горем: погиб один из лучших наших космонавтов — Владимир Михайлович Комаров. Все мы не спали уже более двух суток, но я не смогу заснуть, пока не занесу в дневник хотя бы самое основное о событиях трагического дня — 24 апреля.

Перед посадкой нашего Ил-18 в Орске, я считал, что встречу Комарова уже на аэродроме. Я внимательно искал признаки оживления на аэродроме и не находил их. В сердце закрадывалась тревога. Когда самолет выключил двигатели, к нам подъехал автобус, из автобуса вышли несколько офицеров и заместитель командующего ВВС округа генерал Автономов. Автономов доложил: «Космический корабль «Союз-1» приземлился в 6:24 в 65 километрах восточнее Орска, корабль горит, космонавт не обнаружен».

Надежда на встречу с живым Комаровым померкла, для меня было ясно, что космонавт погиб, но где-то в глубине души еще теплилась слабая надежда. Через некоторое время на аэродром приехал командующий ВВС округа генерал-лейтенант Цедрик. Он доложил, что только что от дежурного по штабу корпуса ракетных войск, расположенному в 20 километрах от места посадки «Союза-1», получено сообщение по телефону, в котором утверждается, что раненый космонавт находится в больнице населенного пункта Карабутак в трех километрах от места посадки. Генерал Цедрик добавил, что это донесение он лично передал в Москву.

Нужно было немедленно лететь на место происшествия. Когда мы садились в вертолет (я взял с собой генералов Войтенко и Карпова и уполномоченного КГБ подполковника Обельчака), мне передали приказание Устинова немедленно позвонить в Москву. Но мне нечего было докладывать начальству, прежде нужно было выяснить обстановку на месте посадки корабля — я дал команду взлетать. Через десять минут штурман доложил мне радиотелеграмму: «Главный маршал авиации Вершинин приказал немедленно вернуться на аэродром и позвонить Устинову». Я приказал командиру вертолета продолжать полет к месту посадки «Союза-1». Я понимал, что Госкомиссия и высокое московское начальство волнуются и сильно нервничают, не имея точных сведений о судьбе космонавта, но я мог быть им полезен, только побывав на месте происшествия.

Через 25—30 минут полета мы должны были быть на месте, но уже прошло 35 минут, а мы все летели. Я подозвал штурмана и спросил его: «Сколько еще лететь?» — «Еще минут сорок», — сказал штурман. Я взял карту маршрута и обнаружил, что мы летим не к месту посадки «Союза-1», а в пункт, отстоящий от Орска на 165 километров. «Кто вам дал этот пункт?» — спросил я штурмана. «Командный пункт аэродрома Орск», — ответил штурман. Я приказал командиру вертолета набрать высоту, связаться с ИП, уточнить место приземления «Союза-1» и лететь туда. В этот момент я пережил жгучий стыд за службу поиска ВВС. Я знал, что генерал Кутасин плохо руководит этой службой, но мне и в голову не приходила мысль, что летчики вертолетов и операторы КП поиска так плохо подготовлены, что способны блуждать при ясной погоде в 100 километрах от Орска (несколько позже такой же блуждающий полет на вертолете повторили с маршалом Руденко). Короче говоря, мне была дорога каждая минута, а меня «везли» к месту посадки «Союза-1» не 25 минут, а почти полтора часа.

Когда мы, наконец, сели, корабль еще горел. На месте его посадки были группа поиска во главе с подполковником Лапочкиным, группа академика Петрова и много местных жителей. По словам последних, корабль спускался с большой скоростью, парашют вращался и не был наполнен. В момент посадки произошло несколько взрывов, и начался пожар. При тушении пожара местные жители забросали корабль толстым слоем земли. Космонавта никто не видел.

Беглый осмотр корабля убедил меня в том, что Комаров погиб и его останки находятся в обломках догорающего корабля. Я приказал очищать обломки корабля от земли и искать тело космонавта. Одновременно я послал генерала Цедрика на вертолете, а подполковника Обельчака на автомашине в больницу ближайшего населенного пункта, чтобы проверить версию о раненом космонавте. Через час раскопок мы обнаружили тело Комарова среди обломков корабля. Первое время было трудно разобрать, где голова, где руки и ноги. По-видимому, Комаров погиб во время удара корабля о землю, а пожар превратил его тело в небольшой обгорелый комок размером 30 на 80 сантиметров.

Я немедленно вылетел в Орск и по телефону связался с Устиновым, а затем с Вершининым. Мой доклад им был краток: «Был на месте. Космонавт Комаров погиб, корабль сгорел. Основной парашют корабля не раскрылся, а запасной парашют не наполнился воздухом. Корабль ударился о землю со скоростью 35—40 метров в секунду, после удара произошел взрыв тормозных двигателей и начался пожар. Раньше не мог доложить о судьбе космонавта, потому что его никто не видел, а во время тушения пожара корабль засыпали землей. Только после проведения раскопок было обнаружено тело Комарова».

После переговоров с Москвой я опять вылетел к месту происшествия. Приказал генералу Карпову с группой врачей извлечь тело Комарова из обломков и отправить его в Орск, а также принял все меры к сохранности обломков корабля и категорически запретил нарушать их взаимное расположение.

Через три часа на место происшествия прилетели Келдыш, Тюлин, Руденко и другие члены Госкомиссии. Несколько позже прилетел из Евпатории Гагарин.

В 21:45 по московскому времени на аэродроме Орск для прощания с В.М.Комаровым был выстроен батальон курсантов. Мимо строя курсантов мы пронесли гроб с телом Комарова и погрузили его в самолет Ил-18. За десять минут до нашего взлета прилетел Ан-12 с полигона — это генерал Кузнецов и космонавты спешили принять участие в прощании с другом.

И еще одна небольшая деталь. Часов в 19 в Орск звонил Вершинин. Он сказал мне, что правительство поручило ему решить, как организовать в Москве прощание с Комаровым. Вершинин надеялся, что тело космонавта не настолько обезображено, что его нельзя показывать в гробу. Я сказал Главкому, что обычные похороны исключены, по прибытии в Москву нужна немедленная кремация и для прощания народа с Комаровым может быть выставлена только урна. Главком приказал сфотографировать останки Комарова, что и было выполнено.

25 апреля. Москва.

Прилетели в Москву в час ночи. Из-за тумана нас не посадили на Чкаловском аэродроме: все московские аэродромы, кроме Шереметьевского, не принимали самолеты — пришлось садиться в Шереметьево. Полтора часа ждали, когда прибудут машины со Чкаловской. Приехали космонавты, представители военной комендатуры и жена Комарова — Валентина Яковлевна. Валя Терешкова и другие космонавты уговаривали Валентину Яковлевну не ехать на аэродром, но она отвергла их советы и твердо заявила: «Последние часы я буду с ним. Я всю жизнь готова стоять перед ним на коленях».

Комендант сообщил, что по решению похоронной комиссии мы должны завезти останки Комарова в морг госпиталя имени Бурденко, получить официальное заключение врачей о причине смерти, а затем ехать в крематорий. В 12:00 урна с прахом Комарова должна быть выставлена в Краснознаменном зале ЦДСА.

В морге нашу печальную процессию встретил Вершинин. Он хотел еще раз сфотографировать останки космонавта и лично убедиться, что он правильно доложил правительству о невозможности прощания с телом погибшего и необходимости немедленной кремации. Открыли гроб, на белом атласе лежало то, что еще совсем недавно было космонавтом Комаровым, а сейчас стало бесформенным черным комком. К гробу подошли Гагарин, Леонов, Быковский, Попович и другие космонавты, они печально осмотрели останки друга. В крематорий я не поехал. При кремации присутствовали генерал Кузнецов и космонавты.

Я поспал в эту ночь часа два и уже в 9 часов был на службе. Тут же меня вызвал Вершинин, он хотел знать подробности происшествия. Во время беседы присутствовал генерал-полковник Пономарев. Я сказал Главкому, что официальное заключение о причинах гибели космонавта сформулирует правительственная комиссия, уже приступившая к расследованию. Мишин пытается всем вбить в голову, что главная причина происшествия — отказ парашютной системы, — в таком духе он говорил со мной и другими членами Госкомиссии. Отказ парашютной системы имел место, и это явилось видимой причиной гибели Комарова, но почему отказала парашютная система, этого еще никто не знает. Не исключено, что причина отказа парашютов заложена в самой парашютной системе (хотя это маловероятно: ведь мы уже более 300 раз благополучно спускали космические объекты на парашютах). Вполне возможно, что отказ парашютов связан с ненормальной работой автоматики корабля или с его аэродинамикой (вращение и недостаточная устойчивость при спуске) или вызван другими причинами, возникшими в ходе спуска корабля при работе СУС (система управления спуском).

В 10 часов генерал Горегляд доложил по телефону из ЦДСА, что урна с прахом Комарова установлена в Краснознаменном зале и все готово для доступа желающих проститься с космонавтом. С 12 до 22 часов непрерывный поток людей проходил через зал. В почетном карауле стояли секретари ЦК, члены правительства, маршалы, генералы, космонавты, представители институтов, заводов, КБ, воинских частей, академий и других учреждений. Похороны Королева и Малиновского были значительно скромнее.

26 апреля.

Наконец-то я выспался — спал целых девять часов.

Сегодня до 13:00 продолжался доступ публики в ЦДСА. В 13:30 члены похоронной комиссии (Суслов, Устинов, Смирнов, Келдыш, Афанасьев и другие) и космонавты вынесли урну и установили ее на катафалк. Длинная похоронная процессия медленно двинулась к Колонному залу Дома Союзов. Все улицы и площади были запружены народом. От Дома Союзов до Красной площади урну везли на артиллерийском лафете. В 15 часов начался траурный митинг. На митинге выступали Суслов, Келдыш, Гагарин и другие. Урну с прахом Комарова замуровали в Кремлевской стене рядом с захоронением маршала Малиновского. В 16:30 в одном из залов ЦДСА состоялись поминки. Выступали Вершинин, Терешкова, Леонов, Келдыш, Афанасьев, Мишин и Валентина Яковлевна Комарова.

27 апреля.

В 12 часов у секретаря ЦК Устинова состоялось заседание правительственной комиссии по расследованию причин катастрофы космического корабля «Союз-1». Присутствовали Устинов, Смирнов, Пашков, Сербин, Афанасьев, Тюлин, Керимов, Мишин, Глушко, Рязанский, Бармин, Казаков, Ткачев, Северин, Толубко, Карась, Мозжорин, Мельников. От ВВС были Вершинин, Руденко, Гагарин и я. После обстоятельного обсуждения плана, сроков и порядка расследования решили создать семь рабочих подкомиссий:

1. Структура корабля и его наземные и летные испытания.

2. Посадочные устройства и парашютная система.

3. Системы ориентации и автоматика.

4. Измерительный комплекс, связь и управление полетом.

5. Служба поиска.

6. Анализ пленок «Мир» и данных телеметрии.

7. Изучение документации корабля, систем, инструкций, программы полета и бортжурналов.

Решили до 15 мая закончить работу подкомиссий, а к 25 мая подготовить общее заключение по происшествию. Во все подкомиссии включены по 2—3 представителя ВВС. Я вошел в состав второй, а Гагарин — четвертой подкомиссии.

Я и Гагарин, отстаивая интересы ВВС, выступали по два раза, но нас не поддержали даже наши маршалы (Вершинин, Руденко). Большинство наших дополнений по составу подкомиссий было принято. Против моего предложения — о разделении четвертой подкомиссии на две: а) средства управления полетом; б) организация управления — выступили Устинов, Карась, Рязанский и другие. Управление космическими полетами у нас пока организовано плохо. Внося предложение создать подкомиссию по организации управления, я имел в виду использование богатого опыта ВВС по руководству полетами самолетов для организации управления полетами космических кораблей.

28 апреля.

В 10 часов собрались у Мишина. Прослушали доклад Цыбина о результатах осмотра, актирования и перевозки в Москву остатков корабля «Союз-1». Взрыв и пожар уничтожили все приборы, автоматические устройства и средства контроля, устанавливаемые в СА корабля. Наиболее важная кассета с пленками «Мир-3» оказалась сильно оплавленной, остатки пленки не поддаются расшифровке. Лучше других сохранилась от пожара парашютная система. Вытяжной, тормозной и запасной парашюты в исправном состоянии. Основной парашют почти полностью сгорел, но все детали его автоматики сохранились. Есть надежда, что причину отказа парашютной системы мы сможем выяснить.

Сегодня у меня состоялся интересный разговор с Главным маршалом авиации Вершининым. Разговор начал сам Главком. Он сказал, что две недели назад написал письмо новому министру обороны маршалу Гречко, в котором доказывает необходимость повысить штатную категорию моей должности с «генерал-лейтенанта» до «генерал-полковника», утверждая, что выполняемая мной работа значительно сложнее работы любого командующего воздушной армией или заместителя Главкома. Гречко на этом письме написал: «Представить к званию генерал-полковника к 50-летию Октября». Главком уже давно чувствует себя неудобно из-за длительной задержки с присвоением мне очередного воинского звания, так как несколько его попыток повысить мою штатную категорию не увенчались успехом. При этом разговоре Вершинин сильно волновался и даже прослезился. Пришлось мне утешать старика. Я сказал ему: «Плюньте вы на это дело и не волнуйтесь по пустякам. Я уже давно перевалил за тот возраст, когда излишне переоценивают значение всяких знаков различия, наград и званий. Теперь я больше всего ценю в людях уменье в любом звании и в любой обстановке оставаться человеком».

К концу дня ознакомился с Постановлением ЦК КПСС и Совета Министров о подготовке космонавтов-испытателей и космонавтов-исследователей. В этом постановлении правильно только то, что нужно готовить таких специалистов, а все остальное — сплошная грубая ошибка. Постановление возлагает ответственность за подготовку специалистов на четыре ведомства: МО, МОМ, АН СССР и Минздрав. К счастью, в постановлении много противоречий, и к тому же летно-космическая подготовка всех космонавтов остается за ВВС: мы используем эти два обстоятельства и почти ничего не будем менять в сложившейся практике подготовки космонавтов.

Сегодня Главком прислал мне пачку сообщений ТАСС о советской космической программе. На первом листе программы он написал карандашом: «Тов. Каманин! Вы единственный генерал в системе ВВС СА, разбирающийся в вопросах космоса. Я Вам направляю всю доступную мне информацию по этим вопросам. Я верю, что Вы в этом вопросе (вопросах) достаточно осведомлены — более, чем Ваши непосредственные начальники. Требую от Вас, как это было со мной и Вами при назначении на исполняемую Вами должность, — терпеть унижения, оскорбления, но добиваться приоритета в освоении космоса по сравнению с США. Вершинин. 26 апреля 1967 года».

Эта резолюция Главкома для меня лучшая аттестация. За десять лет совместной работы мы хорошо узнали друг друга и прониклись взаимным уважением. Жаль только, что мы быстро стареем и долго работать нам вместе, наверное, уже не придется.

29 апреля.

Был в ЦПК, более часа беседовал один на один с Гагариным. Сейчас после гибели Комарова возможность нового полета в космос для Гагарина стала еще более проблематичной. Юра и сам понимает это. Мы договорились с ним, что в ближайшие месяцы он сосредоточит все внимание на академических занятиях, с тем чтобы в первой половине 1968 года защитить диплом. Мы разобрали его взаимоотношения с генералом Кузнецовым — за последние 2—3 месяца они заметно испортились. В этом виноваты оба. Гагарин считает, что Кузнецов занимается мелочной опекой космонавтов и недостаточно работает над более важными вопросами изучения космической техники, создания учебно-тренировочной базы в Центре и укрепления взаимоотношений с научными и промышленными организациями. По мнению Гагарина, Кузнецов излишне много тратит времени на личные полеты и многовато уделяет внимания личным делам. Я согласился с тем, что у начальника ЦПК есть некоторые недостатки в работе, и обещал Гагарину оказать соответствующее давление на Кузнецова. Одновременно я указал Гагарину и на существенные упущения в его работе на должности заместителя начальника Центра: нарушение режима, обсуждение распоряжений Кузнецова, недостаточная активность в поддержке его усилий по наведению порядка, случаи подрыва авторитета Кузнецова (с легкой руки Гагарина, космонавты прозвали его «нашей теткой»). Гагарин признал свои ошибки и обещал сделать все от него зависящее для улучшения отношений с генералом Кузнецовым. Я сказал Гагарину, что мы в ближайшие дни будем представлять его к званию генерала, что он вполне достоин этого звания, а недостатки, которые мы с ним только что разобрали, он сможет легко устранить.

Потом я занимался тренажером «Луна-1». Спускаемый аппарат и навесной отсек корабля Л-1, обе вычислительные машины МН-17, имитаторы и другое оборудование уже на месте. Заводские бригады под общим руководством Даревского приступили к монтажу тренажера. Через 3—4 недели тренажер будет в основном готов. Но на корабле Л-1 не решены еще вопросы автономной навигации. Даревский и руководство ВВС неоднократно просили Тюлина и Мишина дать нам исходные данные по навигации корабля, но до сих пор мы ничего не получили.

далее
к началу
назад