Надежда Антоновна Бренько.
Н.А. Бренько преподавала историю. Как вспоминают выпускники, на уроках часто рассказывала о себе, какое трудное детство было у нее, в архиве нашего музея хранятся ее воспоминания, приведу выдержки из них.
"Я, Надежда Антоновна Бренько, родилась, кажется, в 1910, а может быть, и в 1911 году. Метрик нет. По паспорту и другим документам считаюсь с 30 сентября 1911 года.
...Родилась в семье крестьянина. Весной 1915 года умер отец. Мать осталась с пятью детьми на руках. Самому старшему было 12 лет, самому малому - 2 месяца. А тут еще первая мировая война. Осенью 1915 года мы бежали (из села Именины Гродненской губернии.- В. Р.), т.к. немецкие войска уже подошли вплотную к деревне и даже ворвались на окраины". Попали они в Астраханскую губернию в село Болхуны. Там и прошло ее трудное детство. Рассказывая учащимся об этом, Надежда Антоновна считала, что историю делают конкретные люди.
"В 1918 году я пошла в школу. До холодов ходила босая, а когда стало холодно, то мне пришлось обуть какие-то опорки от детских сапог. Пальтишко на мне было настолько все в заплатках, что трудно было понять, из какого материала было сшито и какого цвета. Заплаты были на нем разного цвета. Платочек на голове был серенький в клеточку, но очень холодный, зато на мне были новые, теплые, собственноручно связанные из овечьей шерсти чулки.
На седьмом году своей жизни я должна была вязать себе и маме чулки, а братьям - носки. Мать на каждый день давала мне задание, сколько я должна связать. Вечером перед матерью, смотря ей прямо в глаза, отчитывалась, сколько связала, что делала, где была и т.п.
Однажды в субботу она мне дала довольно-таки большое задание, связать паголенки чулка сантиметров двадцать длины. К заданию дала мерку (палочку)... Я вязала и вместе с тем смотрела, как девочки - мои подружки играют. Прошел дождик, и они из глины лепили домики, пирожки. Я отвлекалась, чулка немного не довязала до заданной нормы и решила кончик контрольной палочки отломить.
При отчете перед мамой я не сумела скрыть обмана. Мама была крайне возмущена моим поступком. Она зажала мою голову между коленей и так меня колотила по мягкому месту, что у нее даже дрожали руки и она сама вся дрожала, и настолько мне сделала большое телесное и моральное внушение, что этот случай запомнился мне на всю жизнь.
Спали мы в три погибели на печке. Пальтишко свое драненькое я клала под голову, а наутро в хате становилось так холодно, что даже в углу на печке выступал иней и пальтишко пристывало к стенке. Приходилось его отдирать и холодное, сыроватое надевать на себя. Платье на ночь никогда не снималось, т.к. было очень холодно. Часто в школу приходила неумытая, ребятишки дразнили замазурой, не хотели сидеть со мной за одной партой.
Как-то обратила на меня внимание наша учительница Татьяна Акимовна Авдеева. Она меня спросила; почему я прихожу в школу неумытая, в саже. Я ответила, что у нас утром вода в чугунке замерзшая и льдом умываться холодно, и нет мыла, а стенки закопченые, потому что дымит печка.
Учительница после этого пришла к нам, увидела, как мы живем, вынула носовой платок, смахнула слезы и сказала маме, чтобы она утром пораньше меня отправляла к ней.
И вот сколько радости; Татьяна Акимовна стала каждое утро умывать меня теплой водой с туалетным мылом и вытираться давала белым полотенцем. Это для меня было чем-то сказочным.
А кончился учебный год, и она меня взяла к себе в няньки. У нее была 2-летняя девочка Тамара и вскоре родился сын Гена.
Тогда страна наша была в разрухе. Промтоваров не было. Моя учительница ходила на работу неизменно в одном сереньком хлопчатобумажном платьице с заштопанными локтями. Но мне они из чего-то старенького сшили платье, достали башмаки, хотя и крепко поношенные, а через год даже сшили у портнихи новое ситцевое, синее в горошек, платье. Это было на 10-м году первое в моей жизни новое платье.
В детстве мать воспитывала меня в религиозном духе... У учительницы икон не было. Они не молились. И вот я по обыкновению ждала, когда хозяева уснут, тогда я потихонечку уходила в кухню, вставала на колени, обращая лицо в угол, где, по моему представлению, должны быть иконы, и молилась, просила о том, чтобы вырасти, выучиться и стать вот такой же учительницей, как моя Татьяна Акимовна".
После окончания семилетней школы Надя поступила учиться в Астраханский педтехникум. Провожая дочь на учебу, мать дала ей серебряный рубль и сказала: "Береги его про черный день. И когда будет у тебя такая нужда, хоть плачь, только тогда его истрать". В жизни Надежды Антоновны были такие дни, но этот материнский рубль она сохранила до самой смерти, как память о матери - великой труженице.
Училась и зарабатывала на жизнь. Выгружала из вагонов соль, зерно, картофель, ходила на очистку снега. Но тут ее стала мучить лихорадка. Врач посоветовал ей сменить климат. И она приехала в город Вольск, стала учиться в Вольском педтехникуме. Когда Надежда Антоновна давала первый урок, ее на педсовете похвалили. "Я в эти минуты почувствовала себя до такой степени счастливой, что мне хотелось выскочить на улицу и от радости плакать и кричать о том, что я становлюсь учительницей", - пишет Н.А. Бренько.
Потом она, работая в школе, закончила Саратовский пединститут и стала преподавать историю в ремесленном училище № 2 - металлистов, на базе которого в январе 1945 года открыли Саратовский индустриальный техникум. Так она стала преподавателем истории для многих индустриков, в том числе и для Юрия Гагарина. Ее муж Юрий Федорович Кузьмин преподавал в группе, где учился Гагарин, литейное дело. Они хорошо знали учащегося Гагарина, не раз говорили о нем, Юрий бывал у них дома, играл со старшим тезкой в шахматы. Когда Юрий Федорович умер, литейщики отлили ему могильную оградку.
Вспоминая о Ю.А. Гагарине, Надежда Антоновна приводит один случай, который якобы был после экзамена на последнем 4-м курсе. "Они всей группой собрались в моем кабинете, и у нас возникла простая товарищеская беседа. И я, как бы на прощание, сказала: "Через несколько месяцев вы защитите дипломы и станете техниками, но я уже вижу в вас будущих инженеров, начальников цехов, директоров заводов, ученых..." А Юрий Гагарин на это сказал: "А меня вы в будущем увидите летчиком-испытателем. Хочу быть таким, каким был Валерий Чкалов. Надо же кому-нибудь продолжить его дело". Я ему на это просто по-матерински сказала: "Ну, и выбираешь себе профессию... Быть летчиком-испытателем - это все время подвергать себя опасности". На что он мне заметил: "Ну и пусть, но это мое призвание, мое большое желание".
Я не хочу подвергать сомнению, был ли такой разговор, он вполне возможен при расставании с выпускниками, разве что в других выражениях, но то, что она предупредила его об опасности летной профессии, не исключено, потому что она как мать опасалась за своих сыновей.
Надежда Антоновна виделась с Юрием Гагариным за год до его полета в космос. Он проходил парашютную подготовку, будучи в отряде космонавтов, на энгельсской земле. Перед 1 Мая космонавты получили увольнительные и приехали в Саратов. Юрий Алексеевич показал им город своей юности.
Гагарин пришел и в индустриальный техникум. Здесь проходил праздничный вечер. Н.А. Бренько дежурила, и они встретились. Надежда Антоновна сразу обратила внимание, что он - военный. Спросила:
- Кто ты теперь, Юра?
- Летчик-испытатель. Помните наш разговор?
Он не сказал ей правду.
5 января 1965 года Надежда Антоновна при встрече с Ю.А. Гагариным укорила его за это. Юрий Алексеевич улыбнулся и сказал:
- Нельзя было, дорогая Надежда Антоновна.
- Понимаю, но все-таки...
Анатолий Николаевич Дзякович.
Все, кто знал Анатолия Николаевича, и не предполагали, что он был подпольщиком, партизаном, командиром, главой освобожденного города.
Спокойный, вежливый, малообщительный. Ничто не выдавало в нем героя Великой Отечественной войны. Он был просто прекрасным химиком, просто хорошим работником.
И только спустя некоторое время после ухода его из жизни газета "Советская Россия" опубликовала его письма с фронта семье и дневниковые записи военных лет, и все мы увидели в нем героя войны, истинного патриота Родины.
А.Н. Дзякович родился 11 сентября 1910 года в г. Киеве, потом жил в Туле, а с 1917 года в Саратове. В 1930 году он окончил среднюю школу и поступил в Саратовский университет на химическое отделение. После его окончания в 1936 году работал на крекинг-заводе и в институте экономики сельского хозяйства инженером. С 1 сентября 1938 года преподавал химию в фельдшерско-акушерской и фармацевтической школе.
Казалось, трудовая жизнь Анатолия Николаевича, как и многих его соотечественников, начиналась мирно и с перспективой на хорошее будущее. Была семья: жена Цецилия, сын Владимир.
1 июня 1941 года его призывают в армию на переподготовку. С семьей прощался ненадолго, а получилось на годы, 22 июня 1941 года началась Великая Отечественная война.
Офицер А.Н.Дзякович стал заместителем начальника химслужбы 223-го стрелкового полка 53-й стрелковой дивизии Белорусского фронта. 15 октября 1941 года был ранен, контужен и очнулся в немецком плену. 22 декабря 1941 года бежал из плена, два года работал в подпольной антифашистской группе, установившей тесную связь с партизанской бригадой имени Железняка. С 22 мая 1943 года перешел на диверсионную работу в партизанскую бригаду. 28 июня 1944 года она соединилась с Красной Армией. А.Н. Дзяковича оставили работать председателем Жлобинского горисполкома - восстанавливать разрушенное городское хозяйство.
Все эти годы Анатолий Николаевич по возможности писал письма домой и вел дневниковые записи. Об этом и поведала газета "Советская Россия".
"3 декабря. Альфонс (его фамилия Нибелунги) убил палкой 5 человек и вчера- двоих. Сегодня зарыли в одну яму 410. Скоро умрут все... Надо бежать".
"15 апреля. Пришлось стать свидетелем величайшего злодеяния в мире, сотворенного фашизмом... С 12-го по 14-е в Жлобине убивали евреев. Их возили с утра до вечера на машинах под Лебедовку. Там заставляли раздеться и спуститься в старый противотанковый ров и лечь плотно один к другому. Затем два немца поливали свинцовым дождем из автоматов. Пропущенных достреливали из пистолетов. Приводили следующую партию. Те поправляли разметавшихся убитых и раненых. Всего- 3000 человек. Женщины, дети, старики. Прикидали землей и поставили охрану. И долго еще то тут, то там земля шевелилась".
И еще. "28 июня. Ненавижу и презираю трусов. Знаю одно - надо бороться. Жить можно только в том случае, если фашизм будет уничтожен".
20 октября 1944 года А.Н.Дзякович демобилизовался и вернулся в Саратов.
В сентябре 1945 года поступил работать преподавателем химии в Саратовский индустриальный техникум. Одновременно был и начальником технологического и литейного отделений.
Учил Юрия Гагарина. Примечателен и тем, что он - единственный из преподавателей, кто однажды поставил ему "двойку" на уроке химии. Как вспоминают выпускники техникума, Анатолий Николаевич имел такую привычку: вызывает к доске учащегося и спрашивает выполнение домашнего задания - не знает, не готов - "два", вызывает второго - тоже "два", вызывает третьего - опять "два". Тогда Дзякович берет линейку, прикладывает ее к списку в журнале и всем ставит "двойки".
Не знаю, так ли получил "двойку" Гагарин, но она была.
Анатолий Николаевич и на уроках химии применял "подпольные" методы работы. Рассказывают, что в его кабинете, в стеклянных шкафах, были размещены зеркала, с помощью которых он видел всех учащихся со всех сторон, списать, попользоваться шпаргалкой у него было невозможно.
Выпускник техникума Н.П. Бородин вспоминал:
- Однажды мы написали карандашом химические формулы на полу у доски. Нам хорошо видно, а ему, думали, нет. В очках все-таки. Но он это заметил и говорит учащемуся у доски:
- Эта формула написана неверно.
- Как?! - возмущается учащийся. - Я точно знаю, что она как в учебнике.
Тогда Анатолий Николаевич опускает учащегося на пол и сам становится на колени, и уже не на доске, а на полу выводят правильную формулу.
Дзякович был любитель спиртного. Учащиеся знали об этом. Однажды (об этом случае мне рассказывали многие выпускники) на экзамен ребята принесли огромный букет свежих цветов и поставили на стол Дзяковича графин с водой. Анатолий Николаевич раздал билеты и стал ждать, пока первый студент будет готов сдавать экзамен.
Было лето. Жарко. Дзякович налил стакан воды и... сделав глоток, он понял, что в графине водка. "Ну, ребята!.. Фронтовики",- решил Анатолий Николаевич и допил стакан. Экзаменующиеся притихли, даже шелеста бумаги не слышно. Что-то будет сейчас... Но преподаватель продолжал спокойно сидеть, поглядывая поверх очков на учащихся. Наконец поднялся один из них и докладывает:
- Учащийся такой-то готов сдавать экзамен по химии.
Дзякович приглашает его садиться и отвечать на вопросы билета.
Учащийся начал отвечать, волнуясь не за правильность ответа, а от сложившейся ситуации: как будет вести себя преподаватель. Экзаменующийся парень то и дело доставал носовой платочек и вытирал вспотевший лоб.
- Я вижу, вам жарко, - говорит Анатолий Николаевич. - Выпейте холодненькой водички. - И Дзякович наливает полный стакан водки.
- Нет, нет, - взмолился парень. - Я не хочу пить. Всю ночь готовился к экзамену, ничего не ел даже.
- Выпейте, вам полегчает, - уже настойчиво говорит Дзякович, подвигая ему стакан.
Парень отстраняет стакан.
- Не могу.
- Если не выпьешь, поставлю "двойку". Учащийся подумал, подумал и выпил.
Потом Дзякович это же проделал и над другими экзаменующимися ребятами, пока графин не опустел.
Говорили, что после этого случая никто не решался таким образом подкупить строгого преподавателя.
Защитив дипломы, гагаринская группа пригласила Дзяковича на Зеленый остров, попрощаться с Волгой, Анатолий Николаевич поехал. В нашем музее есть фотография: А.Н. Дзякович, мастер по литейному делу В.Н. Карпов, Ю. Гагарин, Ф. Петрунин и еще кто-то, обнявшись, фотографируются на память.
- Возвращались с приключением, - вспоминал Анатолий Николаевич. - Они не взяли билеты на "трамвайчик". Так назывался тогда переправочный пароходик. При высадке их задержали и сдали милиции. Ходил их выручать. Заплатили штраф, и на этом все закончилось.
В "Сводной ведомости успеваемости Ю.А. Гагарина", которая придается к диплому, есть его подпись как начальника литейного отделения. Знания Юрия Гагарина А.Н. Дзякович оценил на "пять".
назад в начало вперед