Перед отлетом "Циолковского" на Луну были посланы три автоматические радиоуправляемые ракеты. Первая из них была с танкеткой-лабораторией. Вторая ракета содержала кислород и аппаратуру; в третьей имелись запасы воды и топлива.

Падение ракет было зафиксировано; при посадке их на Луну взрывался специальный пороховой заряд, дающий настолько яркую вспышку, что в телескоп она легко обнаруживалась.

На лунной карте командира корабля место падения ракет было отмечено: одна — у юго-западного, другая у юго-восточного склона кратера Архимеда. Рощин считал, что прежде всего необходимо найти ракету с кислородом.

Выйдя из корабля, Рощин и Лядов направились к кратеру Архимеда.

— Двадцать километров в час на Луне — сущие пустяки, заявил Лядов.

— Да, на Земле мы были бы чемпионами мира. Впрочем, малая тяжесть проявляется здесь во многом. Обрати внимание, Сережа, на удивительные формы скал. Взгляни на ту скалу, — указал Рощин на громадный утес, который, имея незначительную точку опоры, повис всей массой в пространстве.

— Признаться, у меня нет желания пройти вблизи этой скалы.

— Это совершенно безопасно, — ответил Рощин. — На Земле сила тяжести давно бы обрушила его. А здесь сила тяжести недостаточна.

— Пожалуй, к этим особенностям лунного рельефа будет нелегко привыкнуть, — решил Лядов.

Неожиданно путникам перегородила дорогу глубокая черная пропасть, простирающаяся далеко за горизонт. К счастью, начало трещины было недалеко и астронавты обошли ее.

— А ведь в телескоп такая трещина едва заметна и кажется, что в лунном пейзаже она не играет никакой роли, — сказал Рощин. — Это еще одна из особенностей лунного рельефа. Наоборот, любой кратер в телескопе вырисовывается рельефно и резко благодаря длинным черным теням, которые он отбрасывает. Но взгляни на скаты кратера Архимеда: они настолько пологи, что не производят впечатления горы.

Путешественники взобрались на небольшую скалу и молча долго осматривали местность. К необычайной картине мрачного лунного ландшафта трудно было привыкнуть. Позади и влево от них простиралась унылая равнина Моря дождей.

На северо-востоке ослепительно сверкала вершина лунного кратера Тимохариса.

На северо-западе тянулась грандиозная горная цепь Апеннин. Несмотря на значительное расстояние, горы казались из-за отсутствия дымки близкими.

Прямо перед ними были исполинские громады цирка Архимеда.

— Какие, однако, нелепые эти названия лунных морей: Море Дождей, Море Влажности, Море Облаков, Море Паров, Море Плодородия, Океан Бурь! — воскликнул Лядов.

— Да, когда итальянский монах Риччиоли, живший в семнадцатом веке, давал эти названия, он не подозревал, какой насмешкой они будут звучать, — сказал Рощин. — Но надо связаться с "Циолковским". Вероятно, Коваленко уже волнуется.

В скафандре астронавтов имелась радиоаппаратура, позволяющая им поддерживать связь с кораблем.

В телефоне раздался обрадованный голос Коваленко.

— Это вы, Андрей Егорович? Я уже беспокоюсь. Не заходите слишком далеко. Здесь немудрено заблудиться. Не забывайте, что может не хватить кислорода.

— Не беспокойтесь, Петр Васильевич. Мы помним об этом. Будем держать связь через каждые 20 минут, — ответил Рощин.

Астронавты двинулись дальше. По мере того как они приближались к горам, местность постепенно изменялась. Все меньше становилось лунного песка, похожего на вулканическую пыль. Зато лунный щебень приобрел самые различные окраски. Встречались породы, напоминающие пемзу, серу, кварцевый порфир и даже базальт.

Неожиданно Лядов, всю дорогу "прощупывавший" лунную почву искателем, остановился и замер на месте. Звук в его наушниках заметно изменился.

Неужели искатель что-то обнаружил? Он поспешно опускается на колени и просеивает сыпучую лунную пыль, словно старатель золотую россыпь. Но разве золотом можно измерить ценность того, что ищет Лядов? И он находит эту драгоценную крупинку. Да, это всего лишь капля оплавленного металла. Но это след. В их руках нить. Сквозь стекло скафандра Рощин видит сияющие голубые глаза штурмана. Он также с восторгом рассматривает железную крупицу, лежащую на ладони Лядова. Принадлежит ли она последней ступени ракеты или контейнеру, упавшим на Луну с огромной скоростью 3,3 километра в секунду и потому взорвавшимся и, по-видимому, испарившимся — пока еще неизвестно. Но ведь судьба вымпелов должна быть иная: к их сохранности были приняты специальные меры.

— Ну что ж, Сережа. Ты начал поиски — ты и будешь продолжать их, как только развернемся окончательно. Желаю удачи, а пока двинемся дальше, — сказал довольный Рощин.

Оба путешественника подошли к отрогам кратера Архимеда. Вся поверхность окаймлявших его гор была испещрена трещинами. Рощин развернул карту и некоторое время внимательно изучал ее.

— Да, где-то в этом районе, — сказал он после небольшого раздумья. — Вот что, Сергей Владимирович, будем двигаться в разных направлениях. Ты пойдешь на запад, а я на восток. Встретимся здесь. Вот ориентир, — указал Рощин на причудливой формы утес.

Они двинулись в путь, но уже через 15 минут Рощин услышал в наушниках радостный голос штурмана, сообщившего, что ракета найдена. Рощин направился к месту, указанному Лядовым, и вскоре увидел его, расположившегося недалеко от веретенообразного корпуса ракеты. Высокая и узкая скала отбрасывала резкую и черную тень, в которой Лядов укрылся от палящего зноя. Если бы не освещенные скалы, Рощин не мог бы видеть штурмана, ибо на Луне есть только свет или мрак и совсем отсутствуют полутени. Было жарко, хотя лунный день только что начался, а район высадки астронавтов находился близко к полюсу.

"Каково же сейчас на лунном экваторе?" — думал штурман, страдающий от мысли, что не может закурить в своем скафандре.

— Молодец, Сережа! — похвалил штурмана подошедший Рощин. — Я вижу, ты отличный разведчик. Какая же это ракета? — говорил профессор, разворачивая карту и делая на ней отметку. — Это вторая ракета с кислородом и аппаратурой. Ну, начало удачное, и у нас есть еще время поискать другую, — добавил он.

Окрыленные успехом, оба астронавта продолжали поиски ракеты в северо-восточном направлении. Однако на этот раз, пробродив около часа, они вернулись ни с чем. Рощин был расстроен неудачей.

— Возможно, ракета погрузилась в лунную пыль, — предположил он, — но тогда была бы заметна воронка.

— Найдем в следующий раз, Андрей Егорович, — успокоил его Лядов и предложил захватить по баллону с кислородом.

Рощин согласился. Открыв люк ракеты, они извлекли оттуда пятидесятикилограммовые баллоны. Взвалив их на плечи, астронавты поспешили к "Циолковскому", откуда уже не раз их запрашивал Коваленко, обеспокоенный долгим отсутствием товарищей.

Баллоны, весившие на Луне около восьми килограммов, не мешали путешественникам возвращаться ускоренным шагом. Они прошли больше половины пути, когда Лядов неожиданно остановился и, сбросив баллон, стал всматриваться в небо.

Рощин недоуменно взглянул на своего спутника, заслонил рукой глаза от Солнца, стараясь рассмотреть, что заинтересовало штурмана. Однако он ничего не обнаружил.

— Смотрите внимательней, Андрей Егорович, — вскричал взволнованно Лядов, указывая на горизонт.

Далеко, на самом горизонте, появилась какая-то быстро перемещающаяся с юга на север точка. Странный предмет, поднявшись километров на пятьдесят над горизонтом, стал быстро опускаться. Изумленные путешественники не успели произнести и слова, как летящее тело снова исчезло за лунным горизонтом, который, вследствие большой кривизны поверхности Луны, значительно ближе, чем на Земле.

— Что это может быть? — воскликнул Лядов, придя в себя от изумления. — Ракета с Земли? Но ее вышлют только завтра, а прибудет она через два дня!

— Сергей Владимирович! — вскрикнул вдруг Рощин. — Готов поспорить, я знаю, что это было!

— Что же?

— Альберийская ракета!

— Альберийская ракета? — недоверчиво переспросил Лядов. Но каким образом? Где же тогда она странствовала, если только что прибыла на Луну? Ведь альберийцы вылетели через два дня после нас.

— В том-то и дело, что она еще не прибыла на Луну. Ты обратил внимание, что ракета летела почти строго с юга на север, то есть в плоскости большого круга, проходящего через центр лунного шара? Если это так, то она летает вокруг Луны. Короче, я думаю, что альберийская ракета превратилась в спутник Луны.

Изумление Лядова возросло еще больше.

— Возможно, они не могут совершить посадку, — предположил штурман.

— Не будем сейчас гадать, — ответил Рощин. — Если мое предположение правильно, то часа через два ракета снова должна появиться здесь.

— А может быть, они совершат посадку?

— Возможно. Но, во всяком случае, не на той стороне Луны, где сейчас ночь.

Если они сумеют совершить посадку, то самое удобное место на лунном меридиане, по которому они летят, — это в районе Моря Дождей.

Оба астронавта были настолько возбуждены, что даже не заметили, как оказались у "Циолковского". Поднявшись на корабль, Рощин и Лядов рассказали о своих успехах и наблюдениях Коваленко, ожидавшему с большим нетерпением их возвращения.

— Да, вероятней всего, что альберийская ракета сделалась спутником Луны, — согласился астроном с предположением командира корабля.

— Посмотрим, появится ли ракета снова, — сказал Рощин. А сейчас надо перенести радиостанцию в пещеру и установить антенну где-нибудь на вершине.

Работы еще много. Здесь уже невозможная жара. Зато, когда зайдет Солнце и наступит ночь, мы замерзнем здесь или потратим массу топлива для обогрева.

Словом, надо устраиваться в пещере надежно.

Прежде чем размонтировать радиостанцию, Лядов связался с Землей и передал последние новости.

Вскоре все трое, опять нагруженные до предела, добрались до лунного дома.

Касымов, решивший отпраздновать новоселье роскошным обедом, призвал на помощь все свои кулинарные способности. По случаю торжества на столе появилась бутылка "Советского шампанского". Доктор, попытавшийся наполнить вином стаканы, обнаружил новое неудобство на Луне.

— Как медленно здесь льется жидкость! Пока на Луне нальется один стакан, на Земле можно выпить всю бутылку, — недовольно говорил он.

Обед прошел шумно и оживленно. Поведение альберийской ракеты не переставало занимать астронавтов.

— Петр Васильевич, — обратился Рощин к астроному, — не находите ли вы, что следует организовать наблюдение за альберийской ракетой?

— Да, непременно, но прежде нужно отдохнуть. Для высоты, на которой летит ракета, период ее обращения должен быть около двух часов. Поворот вокруг своей оси Луна делает за семьсот часов, следовательно, за один оборот ракета сместится на один градус, что для экватора составит тридцать километров, а для района, где находимся мы, немного меньше.

— Следовательно, за шесть-восемь часов нашего отдыха ракета совершит три-четыре витка и сместится километров на сто от нашего района! — сделал вывод Рощин.

— Да, я думаю, мы сможем ее еще видеть, — ответил астроном.

— Ну и прекрасно! В таком случае будем отдыхать! — решил Рощин.

И уставшие астронавты расположились на свой первый лунный "ночлег", хотя за пределами пещеры был ослепительный солнечный день.

Глава 29

Первым проснулся Касымов. Взглянув на часы, он убедился, что экипаж спит уже пять часов. Температура в лунном доме поднялась на два градуса. По-видимому, лунное утро кончалось, и температура поверхности Луны была уже не меньше 70 градусов. Воздух в лунном доме был не совсем свежим. Доктор проверил очистительные фильтры, где углекислый газ при температуре минус 78 градусов превращался в жидкость и удалялся. Автоматы, предназначенные для очистки и увлажнения воздуха, работали исправно.

"Кажется, что-то не в порядке с подачей озона", — подумал Касымов.

Действительно, автомат подачи озона оказался неотрегулированным. Отругав себя за недостаточную внимательность, доктор быстро устранил неисправность.

Небольшое количество поступившего озона тотчас же оказало свое благотворное действие. В тесной герметической палатке воздух стал свежим и приятным, как в лесу после грозы.

Пока Касымов готовил завтрак, проснулись все астронавты. Во время завтрака Рощин наметил план дальнейших действий.

— Прежде всего перетащим все баллоны с кислородом и сложим их здесь, в пещере. Помните, товарищи, что запас кислорода должен быть всегда точно известен.

— А не поискать ли мне пока ракету с водой и топливом? предложил Рощину после завтрака Лядов.

— С водой не так срочно, Сережа. Поищем потом все вместе. Вот посмотри, как Юсуп Габитович делает воду. Доктор берется обеспечить нас водой.

— Ну, это вы преувеличиваете, Андрей Егорович, — отозвался Касымов, поставивший пластмассовую банку под кран какого-то бачка, из которого тонкой струйкой медленно вытекала вода. — Ты забыл, Сергей Владимирович, — пояснил доктор, что человеческий организм выделяет больше воды, чем поглощает ее с питьем и пищей. И это нетрудно объяснить. В пище всегда содержится водород, который, соединяясь в организме с кислородом вдыхаемого воздуха, образует воду. Количество этой синтезированной воды доходит до 100 граммов в сутки.

— Так что же это за вода? — спросил Лядов.

— Эта вода, испаряемая нашими телами, извлечена из воздуха простой установкой — конденсатором. Если ее насытить кислородом и добавить некоторое количество солеи, она будет вполне пригодна.

— Наши аккумуляторы скоро потребуют перезарядки, — сказал Рощин, обратив внимание на тусклый свет. — Займись-ка этим, Сергей Владимирович. Нужно снять с корабля батарею фотоэлементов и установить ее вблизи пещеры. Кроме того, необходимо установить антенну.

Выйдя из пещеры, Коваленко, Касымов и Рощин направились по маршруту, уже знакомому Рощину. Они решили вначале поискать ракету с топливом, а потом уже переносить баллоны с кислородом.

— Соберемся на этом месте через два часа. Позывные давать через каждые 30 минут, — закончил свои распоряжения профессор.

Все разошлись по указанным направлениям.

Между тем Лядов принес с корабля батарею из твердых полупроводниковых фотоэлементов на германиевой основе. Они преобразовывали световую энергию в электрическую с коэффициентом полезного действия до 16 процентов. Площадь освещаемой поверхности батареи составляла около двух квадратных метров, что давало возможность получить электрический ток мощностью 350 ватт. Этой мощности хватало только для зарядки аккумуляторов. В будущем потребности научной станции в электроэнергии должна была удовлетворять гелиостанция.

Солнце на Луне перемещается по небосводу очень медленно, и не требуется автоматов, чтобы поддерживать все время батарею фотоэлементов перпендикулярно к солнечным лучам: достаточно раз в несколько часов вручную поворачивать установку на нужный угол.

Лядов начал протягивать от батареи кабель в пещеру, когда его внимание привлекла точка, появившаяся на горизонте.

"Ракета", — мелькнуло у него в голове. Он бросил кабель и стал быстро взбираться на вершину ближайшей горы, где недавно установил антенну. Точка превратилась в полоску, которая, приближаясь, становилась все больше. И вдруг с ракетой произошло нечто необъяснимое: из сопла ее вырвался яркий столб пламени, и плавно изменив направление, ракета устремилась ввысь.

Светящаяся точка быстро удалялась от Луны. Неожиданно яркое пятнышко стало темным, как бы остановилось и постепенно стало увеличиваться в размерах.

Сомнений не было — ракета падала на Луну.

Все ниже и ниже опускалась ракета: вот она повисла почти неподвижно и скрылась за горную цепь.

Итак, в ракете живые люди! Иначе как же объяснить эту искусную посадку. Но почему ракета вела себя так странно? Лядов заметил направление, в котором опустилась ракета, и стал спускаться с горы.

Вскоре возвратились астронавты, нагруженные баллонами с кислородом. Когда все зашли в лунный дом и, сняв скафандры, стали обмениваться впечатлениями, Лядов рассказал о своих наблюдениях.

— Где же они примерно совершили посадку? — спросил Рощин.

— К западу от нас, в направлении кратера Автолик.

— Как ты думаешь, Сережа, в скольких это километрах от нас?

— Не больше чем в тридцати-пятидесяти километрах, — ответил, немного подумав, Лядов.

— И все-таки я почему-то уверен, что у них что-то не в порядке, — произнес Рощин.

— Нам надо не теряя времени пойти к месту посадки альберийской ракеты и выяснить, что у них произошло. Возьмем медикаменты и все необходимое, чтобы оказать помощь людям.

Астронавты выбрались из дома и направились к кратеру Автолик. Вдали простиралась небольшая горная цепь, за которой, как уверял штурман, сразу будет виден альберийский корабль.

Прошел час, прежде чем они добрались до горной гряды. Это были сравнительно низкие горы, высотой не больше 300 метров. Впрочем, на Луне их нельзя было назвать горами, так как лунные горы значительно выше, чем земные. Многие из них достигают высоты 7-8 километров, а вершины гор Лейбница, расположенных почти у Южного полюса, возносятся на высоту почти 9 километров.

Астронавты без особого труда преодолели горную цепь, перегородившую им путь.

Лядов, первым добравшийся до вершины, возбужденно замахал руками. Вскоре подошли остальные. На открывшейся перед ними равнине возвышался металлический сигарообразный предмет. Альберийская ракета, стоявшая вертикально на треногом шасси, ярко блестела в лучах Солнца. Корпус ее слегка накренился. Несколько минут астронавты молча наблюдали за ракетой.

— Людей как будто не видно, — сказал Рощин.

— Да, — подтвердил Лядов, — не видно.

— Ну что ж, двинемся дальше, — сказал Рощин и начал спускаться с горы.

Не прошло и пятнадцати минут, как астронавты стояли уже у металлической ноги ракеты. Альберийский корабль имел форму почти такую же, как и "Циолковский", только размером немного меньше. Длина его не превышала тридцати метров. На тускло блестевшем металле выделялась надпись "Альберия". Одна сторона корпуса ракеты была окрашена в черный цвет, другая имела светлую поверхность. По-видимому, на корабле не было электрического отопления, и нормальная температура в кабине поддерживалась за счет солнечных лучей.

Черная часть окраски ракеты поглощала солнечные лучи, а светлая — отражала.

Поворачивая в полете корабль различным образом относительно Солнца, пассажиры его поддерживали в кабинете нужную температуру.

Астронавты обошли вокруг ракеты. У корабля не видно человеческих следов.

Несомненно, что со времени посадки ракеты из нее никто не выходил. Хорошо бы заглянуть в стеклянное окно кабины. Но оно высоко — около 25 метров.

К счастью, вдоль корпуса корабля сделана шахта со скобами, идущими от кормы к люку кабины. Но и до нижней скобы не меньше шести метров.

Неожиданно Коваленко находит решение. Поблизости разбросаны крупные куски горной породы, что-то вроде вулканического туфа. Подняв громадную глыбу, он легко понес и сбросил ее у подножья ракеты. Его примеру последовали остальные. Вряд ли мировые рекордсмены по поднятию тяжестей смогли бы показать на Земле такую ловкость и неутомимость, какую обнаружили четверо советских ученых. Вот профессор Рощин поднимает огромный камень, весящий на земле не меньше 60 килограммов, и легко закидывает его на вершину быстро растущей кучи. Вслед за ним Касымов перекатывает огромную глыбу. Вскоре образовалась пирамида высотой больше трех метров.

С вершины ее нетрудно добраться до кормы корабля. Влезть на альберийскую ракету пожелал Лядов. Он встал на плечи Касымову, чтобы дотянуться до нижней скобы.

— Подымай меня на руках, Юсуп, — крикнул Лядов, обнаружив, что не достает до скобы на какие-нибудь тридцать сантиметров.

Касымов легко поднял его на вытянутых вверх руках, после чего Лядов мог схватиться за скобу.

Вскоре Лядов уже стоял на одном уровне с окном и мог заглянуть в него.

Несколько минут он ничего не мог различить внутри кабины, казавшейся совершенно черной. Наконец, Лядову удалось рассмотреть трех человек: двое из них сидели в креслах и казалось спали, третий растянулся на полу у выходного люка.

Штурман быстро спустился и рассказал товарищам о том, что он увидел в кабине. Все задумались. Чтобы помочь пострадавшим, если они еще живы, необходимо проникнуть в запертую изнутри кабину. Но как открыть герметически закрытую крышку люка, да еще на такой высоте?

— Рефлектор! — воскликнул Коваленко. — Нужно расплавить запор от люка кабины.

— Правильно! Люк выходит на солнечную сторону. Пожалуй, можно воспользоваться рефлектором, — согласился Рощин. Придется вам, Петр Васильевич, вместе с доктором вернуться и принести зеркало. Вы, Юсуп Габитович, захватите аптечку и все необходимое для оказания срочной медицинской помощи. А мы тем временем соорудим из камней новую пирамиду.

— Не забудьте захватить веревку и пластырь для заделки отверстия, — крикнул Лядов удалявшимся гигантскими шагами астронавтам.

Когда спустя два часа астроном и доктор вернулись, они убедились, что Рощин и Лядов не теряли напрасно времени. Рядом с ракетой возвышалась внушительная пирамида высотой около восьми метров. На ее вершине укрепили рефлектор.

Вскоре тонкий пучок концентрированной солнечной энергии вонзился в металлическую броню корабля.

Рощин, направивший луч на запор люка, вырезал словно резцом около него отверстие. Не прошло и десяти минут, как работа была закончена.

Касымов, захватив сумку с аптечкой, стал подыматься на корабль тем же способом, каким до него это сделал Лядов. Добравшись до люка, он просунул руку в отверстие, вырезанное солнечным лучом, и, нащупав ручку, нажал на нее. Дверь легко поддалась, и доктор проник в тесную камеру шлюза. Здесь было совершенно темно. Касымов включил электрический фонарь и заделал отверстие пластырем из специальной пластмассы, обладающей свойством прочно прилипать к металлу.

Убедившись в надежной герметичности шлюза, Касымов нашел на стене щит с манометром и кнопку пуска мотора. Открыть дверь в пассажирскую кабину, где имелось нормальное давление, было невозможно, так как в шлюзе не было воздуха. Для создания в камере шлюза нормального давления насосы перекачивали в него воздух из специальных резервуаров. Проникнуть в кабину можно было лишь при исправной работе воздушных насосов. Касымов включил рубильник и по дрогнувшей стрелке манометра убедился, что пневматическая система работает.

Медленно потянулись минуты ожидания. Стрелка манометра, казалось, едва перемещалась. Шум моторов становился все явственней по мере наполнения камеры воздухом. Прошло двадцать минут. Стрелка манометра подползла к цифре "1".

Доктор толкнул легко поддавшуюся дверь и шагнул в кабину.

Глава 30

Касымов едва не споткнулся о человека, распростертого на полу. В руке он судорожно сжимал древко с флагом Альберии. Астронавт был в скафандре, и трудно было определить, жив ли он. Касымов снял с него скафандр и, опустившись на колени, взял его руку.

Слабые удары пульса свидетельствовали о том, что человек (это был Линье) жив.

Доктор поднял его и уложил в кресло.

Второй астронавт тоже был без сознания.

Третий смотрел на Касымова широко открытыми глазами, в которых выражались испуг и удивление.

— Вы из Советского Союза? — спросил, догадавшись, он.

Доктор, неплохо знавший альберийский язык, ответил утвердительно.

— Но что с вами? — спросил Касымов. — Я врач и хочу вам помочь.

Тот, с трудом произнося слова, объяснил:

— У всех нас лучевая болезнь. Я это хорошо знаю. Скажите, что с Линье и Альваресом, моими спутниками?

— Ваши товарищи живы. Сколько времени, как вы заболели?

— Мы почувствовали себя плохо, когда ракета уже начала падение на Луну.

Диас закрыл глаза.

— Не волнуйтесь, — сказал Касымов. — Думаю, что можно будет вам помочь.

Касымов открыл сумку с медикаментами и инструментами.

— Где у вас вода и электрическая плитка? — спросил он Диаса.

Больной открыл глаза и слабым движением руки указал на розетку и выключатель. Касымов включил свет и без труда нашел все необходимое. Пока на плитке кипятились инструменты, он распечатал коробку, в которой лежали ампулы с жидкостью. Это были ампулы с препаратом от лучевой болезни, открытым советскими учеными.

Хотя пассажирам "Циолковского" не грозила опасность подвергнуться на ракете радиоактивному облучению, тем не менее они могли попасть под ионизирующее облучение на Луне, поэтому в аптечке у них был препарат.

Сделав пострадавшим инъекцию, Касымов увеличил содержание кислорода в кабине. Затем подождал 15 минут и ввел всем троим один из сильнейших антибиотиков, появившихся недавно в Советском Союзе.

Тут доктор услыхал сверху слабый стук. Подняв голову, он увидел Рощина, наблюдавшего за ним через окно кабины. Доктор дал знак, что собирается выходить.

Поставив перед больными воду и еду, Касымов одел скафандр и вышел к ожидавшим его товарищам.

— У них лучевая болезнь, по-видимому, третьей степени. Трудно определить дозу облучения, которой они подверглись, сообщил он. — Я сделал все необходимое, но оставить их без ухода нельзя.

Некоторое время астронавты молчали, обдумывая положение. Работы было по горло. Еще до наступления лунной ночи необходимо найти ракеты с топливом, пищей и водой, найти и приспособить танкетку для передвижения по Луне, смонтировать гелиостанцию, которую через несколько дней должны прислать с Земли. Но нельзя оставлять пострадавших одних, без всякой помощи.

— Оставайтесь с ними, Юсуп Габитович. — сказал Рощин. Попытаемся выполнить все работы втроем. Будем кулинарничать по очереди.

Астронавты попрощались с доктором и ушли, оставив его у альберийской ракеты.

Несмотря на предельную занятость, Лядов упорно продолжал поиски вымпелов. Он нашел уже много отдельных осколков, а однажды в его руках оказался кусочек меди и даже уцелевший каким-то чудом полупроводник, по-видимому, от радиопередатчика.

Теперь уже не было сомнений, что в этом районе упал контейнер с научной аппаратурой, а не последняя ступень ракеты. И, наконец, наступил момент, когда упорство штурмана было вознаграждено. Все произошло просто. Звук в телефоне резко изменился, и Лядов увидел под ногами небольшую воронку. Ему не пришлось отгребать долго лунную пыль, чтобы извлечь предмет, копии которого бережно хранятся на Земле в музеях многих стран. Он с гордостью поднял драгоценный шаровой вымпел, на пятиугольных элементах которого были выбиты герб Союза Советских Социалистических Республик и надпись "Сентябрь. 1959 г.". Он ярко блестел, отражая лучи Солнца.

Когда Лядов сообщил по радио о своей удаче Рощину, тот приказал ему не уходить с места находки и ожидать прихода всего экипажа. Вскоре появился Рощин, а затем Коваленко и Касымов. В руках доктора был киноаппарат. Пока астронавты рассматривали находку, Касымов успел запечатлеть этот волнующий момент на пленку.

В конце недели больные почувствовали себя значительно лучше, хотя были еще очень слабы. Касымов мог теперь оставлять их на некоторое время и принимать участие в работе экспедиции.

Когда состояние здоровья Линье не вызывало уже опасений, Касымов решил выяснить некоторые чрезвычайно странные обстоятельства космического рейса альберийских астронавтов.

— Должен признаться, господин Линье. — сказал он, — что весь наш экипаж не может понять, что заставило вас отправиться в космос на атомной ракете, не имеющей надежной защиты от радиоактивного излучения. Я, например, крайне удивлен, что вы не имеете даже препарата, разработанного вашим соотечественником, профессором Ренаром.

И тогда Линье рассказал, при каких обстоятельствах, уже известных читателю, он отправился в этот рискованный рейс.

— Перед отлетом мы сделали инъекцию препарата. Но, как видите, — вздохнул Линье, — действие препарата оказалось менее эффективным, чем мы предполагали. К тому же случилось так, что атомный двигатель работал значительно дольше, чем было предусмотрено. Боюсь, что двигатель сильно поврежден. Нам не удалось отрегулировать тепловой режим еще на стенде и вот последствия. Ракета достигла скорости десять и пять десятых километра в секунду не через десять минут, как я рассчитывал, а лишь спустя пятнадцать минут. Только тогда мы выключили двигатель. Таким образом, двигатель при взлете проработал на пять минут больше. Каждая же лишняя минута была для нас губительна. Мы благополучно пролетели нейтральную зону и начали падение на Луну, когда почувствовали себя скверно. Да, до того чертовски скверно, что я стал опасаться, сумеем ли мы совершить посадку. Мои спутники лежали в бреду.

Взглянув на спидометр, я с ужасом обнаружил, как стремительно растет скорость падения. По-видимому, до Луны было несколько сотен километров.

Нельзя было больше терять ни одной секунды. Но я чувствовал, как становлюсь все слабее и слабее.

И тогда меня озарила мысль — превратить ракету в спутник Луны. Собрав последние силы, я с трудом дополз до щита управления и, включив двигатель, повернул ракету параллельно поверхности Луны. Как только ракета развала достаточную скорость, я выключил двигатель, и тотчас же силы оставили меня.

Не помню, сколько времени я пролежал без сознания. Когда я пришел в себя, то увидел Диаса, прикладывающего к моему лбу смоченную водой губку. Нам сделалось легче. Но мы знали, что это облегчение обманчиво, после него приступ болезни станет еще ожесточенней. Нельзя было терять времени, надо было совершить посадку, пока наше состояние позволяло это сделать. Я поднялся и выглянул в окно. Ракета летела над какой-то горной цепью.

Казалось, нас отделяло от нее всего несколько километров. Это было непонятно. Я отлично помнил, что ракета превратилась в спутник на значительно большей высоте. Если ракета опустилась, то только вследствие тормозящего действия атмосферы. Не значит ли это, что на Луне на большой высоте есть атмосфера?

— Вы угадали. Мы пришли к тому же выводу, — сказал Касымов. — Никто из нас не обнаружил до сих пор падения метеорита.

— Следовательно, метеорная опасность на Луне не больше, чем на Земле! — воскликнул конструктор.

Касымов ответил утвердительно.

— Итак, — продолжал Линье, — мы решили произвести посадку. Долгое время я не находил удобного места для посадки. Не успевала кончиться одна горная система, как начиналась другая. Прошло около часа, прежде чем мы увидели равнину и смогли опуститься. От сильного сотрясения Диас и Альварес потеряли сознание. Я же еще держался и попытался выйти. Но у меня хватило сил только надеть скафандр, а дальше я уже ничего не помню. Если бы не ваша неожиданная помощь, наша ракета превратилась бы в первую гробницу на Луне. Сумеем ли мы отплатить вам за все, что вы сделали для нас?!

— Но почему у вас в аптечке не оказалось препарата? — поинтересовался Касымов.

— О, это длинная история, — неохотно ответил Линье после небольшого молчания. — Я расскажу вам как-нибудь в другой раз.

Касымов поспешил к своим товарищам и передал им рассказ Линье.

— Значит, Ренар ошибся в действии препарата? — задумчиво спросил Рощин.

— Нет, Андрей Егорович, он, оказывается, предупредил Линье, что препарат ненадежен, — заявил Лядов среди общего молчанья.

— Предупредил? — переспросил Рощин. — Откуда вам известны такие подробности?

— Да, я совсем забыл рассказать вам, какие получены новости с Земли.

— Ну, ну, рассказывай, в чем дело!

— Передают, что в Альберии в связи с этим космическим рейсом поднялась небывалая шумиха. Профессор Ренар возбудил дело против главы компании "Альберия — Луна", обвиняя этого господина в том, что он не передал Линье адресованную ему телеграмму. В этой телеграмме Ренар предупредил Линье, что действие препарата недостаточно проверено, что человек, над которым проводились испытания, умер.

Сообщение Лядова вызвало негодование астронавтов.

— Значит, Линье даже не подозревает, какую "шутку" сыграл с ним этот негодяй? — спросил Коваленко.

— Да, для него это будет открытием. Пожалуй, не стоит пока рассказывать им об этом, — решил Касымов.

Весь экипаж согласился с мнением доктора.

Глава 31

Приближалась 14-суточная лунная ночь с ее сто шестидесятиградусными морозами. Ночь на Луне, как и день, наступает из-за отсутствия воздуха внезапно, без перехода через сумерки. Так же быстро происходит переход от тепла к холоду. Палящий зной сменяется холодом межпланетного пространства.

Лишь в лунных пещерах колебания температуры не так резки.

Ночевка на Луне требовала серьезной подготовки. Людям нужны были энергия, топливо, воздух, продукты питания. Все настоятельней ощущалась потребность в дополнительных источниках энергии. Мощности батареи фотоэлементов не хватало для полной зарядки аккумуляторов, которые постепенно разряжались. Немало энергии уходило на отопление, освещение, питание приборов, радиосвязь.

Астронавты с нетерпением ожидали с Земли ракеты с гелиоэлектростанцией.

Наконец, на седьмые земные сутки прибыла автоматическая ракета с долгожданным грузом. Она была быстро найдена, так как имела периодически работающий радиопередатчик, позволивший запеленговать его.

В сборке гелиоэлектростанции приняли участие все астронавты. Зеркало диаметром в шесть метров установили на той же вершине, где стояла антенна.

Специальное часовое устройство поворачивало изогнутое зеркало вслед за Солнцем. Сконцентрированные солнечные лучи падали на парообразователь, помещенный в фокусе зеркала. Полученный в нем пар высокого давления поступал в паровую турбину, вращающую электрогенератор. Энергетический баланс научной станции резко возрос. Теперь под сводами пещеры горело, отражаясь в бесчисленных кристаллах, множество электрических лампочек. Мощность гелиостанции была достаточной не только для питания всех потребителей, но и для непрерывной зарядки множества аккумуляторов, накапливающих энергию на долгую лунную ночь.

До начала лунной ночи оставалось четверо земных суток. Альберийские астронавты к этому времени почувствовали себя настолько хорошо, что доктор разрешил им совершить первую лунную прогулку.

Почувствовав себя нормально, Линье прежде всего попробовал установить связь с Альберией. После многих попыток он, наконец, услыхал знакомые позывные и коротко сообщил обо всем, что произошло. Дежурный радист долго не мог поверить, что они живы.

— В печати сообщают, — сказал он, — что экипаж альберийского корабля зверски уничтожен высадившимися на Луну русскими коммунистами. Можно ли быть уверенным, что у микрофона Линье?

— Откуда у вас такие сведения? — спросил Линье.

— Это утверждает господин Оливейра.

— Передайте ему, что это вздор, — закричал Линье. — Мы не знаем, что теперь делать…

На этом связь неожиданно оборвалась.

"Зачем понадобились господину Оливейра эти измышления, подумал Линье, — ведь штурман Лядов регулярно сообщает все новости с Луны. О том, что мы обязаны русским своим спасением, вероятно, знает весь мир".

В тот же день он сообщил Касымову о своем разговоре с Альберией и о странном поведении председателя общества "Альберия — Луна".

— Оно покажется вам менее странным, если вы узнаете кое-какие подробности, касающиеся вас, — ответил Касымов и рассказал альберийским астронавтам об иске, предъявленном профессором Ренаром господину Оливейра.

Узнав о поступке Оливейра, Линье и Диас долго не могли прийти в себя.

Конструктора охватил приступ бешенства, он задыхался от негодования, потом он впал в не свойственное ему состояние уныния. В глазах Диаса вспыхнул мрачный огонь.

— Если бы судьбе было угодно, чтобы мы встретились! — прошептал он и больше не проронил ни слова.

Один Альварес отнесся ко всему безразлично, Экипаж "Циолковского" всячески старался рассеять мрачные мысли альберийских астронавтов.

— Ну, ну, не вешать носа, друзья, — говорил Рощин. — Побудете с нами, поработаете, а потом свезем вас на старушку-Землю. Здесь не оставим.

Осуществить космический рейс с Луны было гораздо проще, чем с Земли. В свое время Рощин очень неохотно согласился увеличить экипаж ракеты с трех человек до четырех. Ведь на каждый килограмм полезного груза приходилось девять килограммов ракетной оболочки и сто двадцать килограммов топлива. Таким образом, из-за одного человека приходилось брать лишних десять тонн топлива, не считая запаса пищи, питья и воздуха. Ни при отлете корабля с Луны увеличение экипажа на три человека не представляло больших трудностей.

Во-первых, ракета была теперь на много десятков тонн легче за счет израсходованного топлива, пищи и воздуха. Во-вторых, отсутствие атмосферы на Луне и меньшее притяжение, чем на Земле, намного облегчало старт. Поэтому скорость отрыва от Луны значительно меньше, чем от Земли. Чтобы добраться от Луны до точки равного притяжения, достаточно развить скорость два и четыре десятых километра в секунду.

После достижения этой скорости двигатель выключается. При этом траектория выбирается такой, чтобы корабль входил в земную атмосферу полого.

Узнав, что советские астронавты озабочены тем, что не нашли ракеты с топливом, Линье и Диас предложили разрешить им заняться поисками. Получив согласие Рощина, они отправились в район кратера Архимеда и после длительного отсутствия вернулись с радостной вестью о том, что ракета найдена.

В тот же "день" астронавты были обрадованы удивительным сюрпризом. Выйдя из пещеры, все остановились: навстречу им, искусно объезжая все препятствия, двигалась танкетка. Повинуясь командам "водителя" с далекой Земли, она остановилась поблизости от астронавтов. Поистине, даже в век автоматики это казалось чудесным. Космонавты с благодарностью подумали о предусмотрительности ученых на Земле, оставивших в танкетке достаточно горючего, чтобы провести ее через все препятствия. Как кстати оказался этот неожиданный подарок!

— Земля прислала нам "такси"! — с восторгом воскликнул Лядов и, открыв дверцу танкетки, пригласил всех воспользоваться транспортом.

С помощью танкетки содержимое ракеты, найденной альберийцами, было быстро перевезено в лагерь. Кроме топлива, в ней оказались аккумуляторы, оборудование для специальных научных наблюдений и ряд предметов для создания людям на Луне нормальных бытовых условий.

Участвуя в строительстве научной станции на Луне, альберийские астронавты отвлекались от мрачных дум.

Теперь затея господина Оливейра с продажей лунных участков представлялась Линье не столько бессмысленной, сколько бессовестной аферой. А еще совсем недавно продажа Луны казалась ему обыкновенной коммерческой операцией.

Ближе познакомившись с советскими учеными, которые ни разу не заикнулись о колонизации Луны Советским Союзом и о своих правах на спутник Земли, Линье был удивлен. Все их помыслы были устремлены только на научные исследования.

Еще не развернув как следует станцию, они сделали множество ценных наблюдений и открытий.

Рощин и Лядов составляли подробные карты лунной поверхности. Доктор Касымов проводил многочисленные наблюдения, изучая человеческий организм в условиях Луны.

А профессор Коваленко успел собрать богатейшую коллекцию лунных пород и минералов, неутомимо вел астрономические наблюдения, составлял карты, фотографировал лунное небо. Его энтузиазм передавался всему экипажу, часто отказывающему себе в отдыхе.

— Мы должны изучить и сообщить как можно больше фактов, говорил Коваленко.

Часто во время отдыха он развивал перед слушателями планы освоения Луны.

— Луну вполне можно освоить, — говорил астроном. — Метеоритная опасность отпала. Остается научиться добывать кислород и воду. Это трудно, но возможно. На Луне возникнет промышленность. Добыча топлива станет главной отраслью. Заводы по производству топлива для ракет снабдят своей продукцией межпланетные корабли и искусственные спутники Земли и Луны. В энергии недостатка не будет. Гигантские солнечные электростанции покроют Луну. Они снабдят электроэнергией и теплом предприятия и жилища лунных поселений. А уж чего-чего, а солнечной энергии на Луне хоть отбавляй. С одного квадратного метра здесь можно получить мощность более полутора лошадиных сил. Мощные атомные электростанции обеспечат энергией в течение долгой лунной ночи.

Потребуется много металла. Не возить же его с Земли. Я уверен, что мы найдем здесь залежи чистейшего железа. Появится металлургическая и машиностроительная промышленность. На Луне построят заводы и шахты, обсерватории и телевизионные станции! Человек превратит Луну в удобную пересадочную станцию на пути полетов в Космос.

Диас часто перебивал рассуждения Коваленко ироническими замечаниями. Он все время был в мрачном настроении, и оптимистические предсказания профессора часто раздражали его и вызывали у него желание противоречить.

— Ну откуда на Луне может быть вода и кислород, — говорил Диас. — Ваши поиски ископаемого льда — химера! Мы находимся на Луне достаточно времени, чтобы отказаться от этой вздорной мысли, профессор.

Однажды, когда астронавты отдыхали в лунном доме, Коваленко вынул с таинственным видом несколько кусков какого-то минерала и подошел к Диасу.

— А ну-ка, взгляните-ка на эти камни! — произнес он с торжествующим видом, обращаясь к физику.

Диас взял несколько камней и, равнодушно повертев их в руках, вернул Коваленко.

— Не понимаю, профессор, что вас так взволновало в них. Во всяком случае, на драгоценные камни они не похожи.

— Для будущего Луны они дороже драгоценных камней! вскипел Коваленко. — Это же окись кремния, а вот окись магния. Конечно, свободного кислорода на Луне нет, но заводы будут добывать кислород из этих окислов. А в этом кристалле, уважаемый, вода. Кристаллизованная вода! Вы понимаете, что это значит! А затем мы окружим Луну искусственной атмосферой.

— Напрасный труд. Она все равно улетучится, — заметил Диас.

— Улетучится, но не сразу. Увеличить силу тяжести Луны мы, конечно, не в состоянии. Но если на Луне создать атмосферу, она способна удержаться на ней несколько тысяч лет, прежде чем улетучится. В масштабах мироздания это ничтожный срок, а для людей вполне достаточно. И когда-нибудь люди оживят Луну, ведь назначение человека в том и состоит, чтобы творить прекрасное! — произнес с энтузиазмом увлекшийся Коваленко.

Астронавты обступили спорящих и с интересом рассматривали минералы, найденные астрономом.

— Вы все слишком упрощаете, дорогой профессор, — возразил Диас. — И вообще, я прихожу к выводу, что даже то немногое, что может завоевать человечество в космосе — ничего ему не даст. Не лучше ли обратить наши усилия на улучшение жизни на Земле?

— Позвольте, позвольте, батенька. О чем это вы? — несколько оторопел Коваленко. — Мы напрасно стремимся в космос?!

— Вот именно, профессор. В завоевании космоса больше романтики, чем практической необходимости. Надеюсь, вы не станете возражать, что в пределах солнечной системы нет ни одной планеты, где люди могли бы жить без вспомогательных приспособлений. Давайте вспомним. На Меркурии нет атмосферы и воды. К Солнцу он обращен всегда одной стороной. Значит, на одном полушарии жара 400 градусов, на другом — страшный мороз — 270 градусов ниже нуля. Туда опасно высаживаться и в скафандрах.

Дальше — Венера. Густая облачная атмосфера скрывает ее поверхность.

Фактически мы ничего не знаем о ней. Но и то, что известно, подтверждает, что жизнь на Венере имеет иные формы, чем на Земле. Человек не приспособлен к ней. В атмосфере Венеры нет водяных паров, зато много углекислого газа.

Теперь — Марс. О нем шумят больше всего. Но и атмосфера Марса также не годится для человека: в ней слишком мало кислорода и водяного пара. А какие суровые условия жизни: плюс пятнадцать градусов в самое теплое время года, минус сорок ночью и минус сто градусов зимой. Ну, а дальше — планеты-гиганты. О них и говорить не приходится. Уж слишком они удалены от Солнца. На Юпитере средняя температура минус сто тридцать восемь градусов, на Сатурне — минус сто пятьдесят три, на Уране — минус сто восемьдесят, на Нептуне — минус двести. Атмосфера их состоит из кристаллов аммиака и метана.

И, наконец, ни один летательный аппарат не сможет совершить посадку и взлет из-за чудовищной силы тяжести. Человек на Юпитере весил бы в два и шесть десятых раза больше, чем на Земле, и едва волочил бы ноги.

Я не сомневаюсь, что в пределах Солнечной системы ни на одной планете мы не встретим существа, обладающего интеллектом. Итак, к чему мы стремимся?

— Позвольте, уважаемый, все это известно, — начал Коваленко, снимая очки.

— Извините, я не кончил, — перебил его Диас. — Не сомневаюсь, что известно.

Но я хочу довести до конца свою мысль. Перейдем к другим системам. Что из того, что даже в пределах только одной нашей Галактики могут быть миллиарды планет, на которых возможна цветущая и разнообразная жизнь, если они никогда не будут доступны человеку. Если бы даже наша ракета сумела достичь скорости света, что, конечно, невозможно, то и тогда мы не имели бы права считать себя победителями Вселенной. В самом деле, только до ближайшей звезды нам пришлось бы добираться четыре и три десятых года, а до остальных — десятки, сотни и тысячи лет. Лишь потомки астронавтов, покинувших Землю, смогут достичь более отдаленных звездных систем. Больше того, передвигаясь со скоростью света, путешественники не увидят на небесном своде ни одной звезды, ибо длины волн, идущих от звезд, к которым мы приближаемся, сделаются бесконечно малыми и бесконечно большими для звезд, от которых мы удаляемся. Мы не увидим ни одного небесного тела. Да, эффект Допплера сделает бесполезным все путешествие. Покорители Вселенной превращаются в слепых котят, их окружает черная, необъятная пустыня.

Нет, господа, мы можем более или менее освоить эту мертвую планету, но человечеству нет смысла пытаться проникать дальше в космос.

— Нет уж, позвольте, уважаемый, — произнес Коваленко и, надев очки, внимательно посмотрел на Диаса. — Удивительно! Оказавшись в числе первых астронавтов, вы стали рассуждать, как обыватель.

Нельзя не согласиться с вами в том, что в пределах Солнечной системы действительно нет планеты, кроме Земли, удобной для человека. Но не забывайте, что люди будут в состоянии активно вмешиваться в жизнь Солнечной системы. Человек покорит Вселенную и изменит порядки, существовавшие там миллиарды лет.

Да, потрясающей грандиозности дела будущих людей! Они изменят относительное расположение планет и создадут на них искусственным путем необходимую атмосферу; при помощи атомной энергии люди превратят планеты в гигантские космические корабли. Они отодвинут от Солнца Меркурий и приблизят к нему Марс и Юпитер. Люди создадут на планетах и их спутниках условия, сходные с земными, и заселят, как предсказывал мой великий земляк Циолковский, все околосолнечное пространство. И, кто знает, быть может, когда люди смогут обеспечить освещение и отопление Земли, помимо Солнца, они превратят свою планету в космический корабль и направят ее к далеким звездам для их изучения и использования на благо человечества. И разрешать такие задачи будет по плечу только объединенным усилиям ученых и тружеников всего мира.

Да, друзья мои, как ни велико значение первого полета на Луну, но по сравнению с делами будущих людей, оно лишь робкое начинание, первый шаг ребенка.

— Но вы просто мечтатель, — сказал Диас, пожимая плечами.

— Мы не "просто мечтатели", а реальные мечтатели, — строго поправил его Коваленко, и с воодушевлением продолжал. Вы, Диас, утверждаете, что ракета не может достичь скорости света. А фотонная ракета? Мы уверены, что звездолет, использующий энергию атомов, превращенных в кванты света — создадут. И тогда человек будет вправе считать себя победителем Вселенной.

Достигнут отдаленных звездных систем сами астронавты, покинувшие Землю, а не их потомки! Вы, физик, не желаете считаться с выводами теории относительности. Вам прекрасно известно, что при скорости, близкой к скорости света, время на космическом корабле будет протекать значительно медленнее земного. Даже если скорость звездолета будет меньше скорости света на одну сотую процента, то время на нем будет протекать примерно в семьдесят раз медленнее, чем на Земле. Жизнь астронавтов как бы удлинится, хотя сами они этого не заметят. Пространствовав по земному счету сто пятьдесят-двести лет и посетив отдаленные миры, они вернутся на Землю, постарев лишь на два-три года и, вероятно, уже не застанут в живых многих из тех, кто провожал их в этот полет.

— Вы недооцениваете, Петр Васильевич, успехи медицины в будущем, — запротестовал неожиданно доктор. — К тому времени сто пятьдесят — двести лет будет средним возрастом человека, и астронавты застанут всех своих современников живыми. Но не об этом хочу я сказать. Если фотонная ракета и не будет создана, то существует другой способ достичь отдаленных миров, например, на атомной ракете с небольшой скоростью, скажем, сто километров в секунду. И если путешествие продлится тысячу лет или больше, то пассажиры только выиграют от этого.

— Что еще за парадоксы! Вы, вероятно, шутите, Юсуп Габитович. А то наши спорщики выглядят чересчур серьезно, — заявил, улыбаясь, Лядов.

— Я не шучу, — ответил Касымов. — Вы слышали о работах по приостановке клеточных процессов? Если вся цитоплазма тканей пребывает в состоянии, названном "полной безжизненностью", то организм может находиться в самых суровых условиях неограниченно долгое время, после чего может быть снова возвращен к нормальной жизни. Но это не главное. Предполагают, что состояние полной безжизненности оказывает удивительное влияние на резервы биофизической энергии тканей тела. Если организм находится в состоянии полной безжизненности три года, то, обретя нормальную жизнь, он будет обладать дополнительным запасом биофизической энергии, достаточной для продления его жизни еще на три года.

Астронавты слушали с напряженным интересом.

— Все ясно, Юсуп, — перебил его Коваленко. — Вы хотите сказать, что если человек во время тысячелетнего путешествия на дальнюю планету находился в состоянии полной безжизненности, то, прибыв на нее и очнувшись, пришелец с Земли сможет дополнительно прожить еще тысячу лет.

— Совершенно верно, Петр Васильевич, и это продление жизни можно повторять неограниченное число раз, — ответил Касымов.

— Следовательно, религиозные сказки о бессмертии и рае мы полностью поставили на научную основу, — резюмировал не без иронии Лядов.

— Не удивляйтесь! Наука способна на значительно большее, чем можно найти в любой сказке, — произнес подошедший Рощин. — Но вы слишком увлеклись, друзья мои! Не забывайте, что на носу лунная ночь! Или вы собираетесь прозевать заход Солнца на Луне?

Астронавты быстро надели скафандры и заторопились к выходу.

Солнце, стоящее на горизонте, казалось неподвижным. Закат Солнца на Луне очень медленен. Вот нижний край солнечного диска коснулся лунного горизонта; проходит 30 минут, но только половина диска скрылась в черной зияющей мгле.

Жара резко спала. Еще полчаса, — и лучезарное светило исчезло в черной бездне. Зари нет. Но множество горных вершин, сияющих отраженным светом, еще долго будут светиться. Лишь спустя сутки, когда потухла последняя вершина, лунная ночь вступила полностью в свои права. Но что это за ночь! Как светло!

Можно свободно читать книгу. Земной диск, висящий в лунном небе, кажется громадным: поперечник его в четыре раза больше, чем поперечник Луны в земном небе. А свет полной Земли освещает Луну в девяносто раз сильнее, чем полная Луна освещает Землю.

Жуткий холод начал сковывать планету. С наступлением лунной ночи Линье, Диас и Альварес переселились в лунный дом советских астронавтов. Жить в своей ракете альберийские астронавты уже не могли из-за очень низкой температуры.

В пещере не было резких колебаний температуры, но тем не менее она понижалась. И тогда на выручку астронавтам пришла покоренная атомная энергия. Атомная энергетическая установка, не превышающая вместе с защитной оболочкой, размеров обычного чемодана, поддерживала в громадном зале пещеры температуру выше нуля.

Профессор Коваленко не уставал восхищаться чудесными фотографиями лунного неба. Усаживаясь в лунном доме за свое рабочее место, чтобы изучать необыкновенные фотографии, он говорил:

— Сколько, однако, неприятностей доставляет нашему брату-астроному земная атмосфера! Представляю, как завидуют мне мои коллеги на Земле. Здесь с моим, к сожалению, ослабевшим зрением, я вижу невооруженным глазом спутники Юпитера и уже несколько раз наблюдал их затемнения. С тех пор как я установил на Луне телескоп, Вселенная расширилась для нас в полтора раза.

— Взгляните-ка на это чудо, — сказал он, протягивая Линье фотографию.

Профессор Коваленко быстро сдружился с Линье, который помогал астроному обрабатывать материалы исследований. Впрочем, весь экипаж советского корабля полюбил отважного конструктора, активно участвовавшего в общей работе.

Среди деятельных, поглощенных своими занятиями людей Альварес был воплощением полного безразличия. Почти все время он неподвижно сидел, находясь в каком-то состоянии полусна. Казалось, что он решил освободить себя от всех жизненных забот. Только однажды, когда Коваленко, разбирая очередную партию добытых лунных пород, взволнованно объявил, что некоторые из них радиоактивны, Альварес неожиданно встрепенулся и проявил интерес к находке профессора.

Озлобленный и разочарованный, Диас также не мог найти себе занятия. Его угнетала мысль, что альберийская экспедиция спасена советскими астронавтами и оказалась в таком жалком, по его мнению, положении. Диас стал чуждаться команды и искать одиночества. "Утром" после завтрака он одевался и молча уходил. Скафандр с отоплением надежно защищал его от страшного холода.

По-видимому, он находил какую-то прелесть в жуткой красоте мертвой планеты.

Земля, почти неподвижно висевшая в небе, освещала неповторимые лунные ландшафты то слабее, то сильнее, в зависимости от того, какой стороной она обращалась к Луне — водной или материковой. Когда Земля поворачивалась к спутнику водной гладью Атлантики или Тихого океана, ярко освещала дикие контуры скал, трудно было представить более сказочную картину. Мрачное величие мертвой планеты подавляло Диаса. Казалось, он созерцал вечность, и человеческая жизнь представлялась ему мгновением. Еще недавно Диас мечтал о триумфальном возвращении в Альберию, о славе и богатстве, но судьба словно решила насмеяться над ним. Диас терзался из-за необходимости быть обязанным жизнью и возвращением на родину русским.

После длительных размышлений он расценил свое выступление на митинге как ненужное и неблагоразумное. Решение лететь на Луну казалось ему теперь безумным.

Вид прекрасной, но недоступной Земли вызывал у Диаса тоску о семье. Траурное небо негостеприимной Луны обостряло это чувство до боли.

Глава 32

Лунная ночь подходила к концу. Наступил момент, когда вершины отдаленных гор неожиданно засияли на фоне бархатной черноты звездного неба. Так известило Солнце о своем близком появлении, и люди облегченно вздохнули. Не было ни брезжащего рассвета, ни чудесной игры красок. Солнце, окруженное ослепительной короной, появилось сразу, бросив на лунную поверхность знойные лучи. Настало утро вторых лунных суток пребывания экспедиции на Луне.

С первыми же лучами солнца Рощин, Коваленко и Лядов отправились в район кратера Тимохариса, где Коваленко обнаружил образцы радиоактивных пород.

Альварес, спросив у Рощина разрешение, присоединился к небольшому отряду.

После длительного пребывания в лунном доме было особенно приятно размяться.

Старая, морщинистая и немая Луна словно помолодела в это утро.

Прошло около двух часов, прежде чем они добрались до места, где Коваленко обнаружил руду, содержащую уран. Но здесь их ожидало разочарование: радиометры показывали ничтожную радиацию. Радиоактивные элементы обычно концентрируются в легких породах и залежи, обнаруженные Коваленко, находились на поверхности Луны. Профессор был обескуражен.

— Неужели я ошибся? — говорил он, внимательно осматривая местность. — Пройдемте в юго-западном направлении.

Прошел еще час безуспешных поисков. Астронавты уже потеряли надежду напасть на след урана, если бы не происшествие с Лядовым. Штурман настолько увлекся прыжками, что совсем потерял из виду товарищей. Получив по радио приказание Рощина вернуться, он поспешил найти группу и перелетал через бездонные пропасти, не раз рискуя свернуть себе шею. Дорогу ему пересекла широкая расщелина. Лядов разбежался и с силой оттолкнулся. Но увы… на Луне тоже есть свои пределы, и он оказался на дне трещины. К счастью, расщелина оказалась неглубокой. Рощин услыхал по радио его ликующий крик:

— Петр Васильевич! Эврика! Скорей сюда!

Астронавты поспешили на зов Лядова и вскоре стояли уже у расщелины. Они зажгли фонари и начали осторожно спускаться вниз. Еще не дойдя до дна, все поняли, в чем дело. Радиометр давал все большие показания, по мере того как исследователи спускались. Наконец, щелчки радиометра так участились, что слились в сплошной гул. Сомнений быть не могло — они напали на залежи урана.

— Вы не разбились, Сергей Владимирович? — встревоженно спросил Рощин, подходя к штурману.

— Кажется, цел, — ответил Лядов, подымаясь и ощупывая себя.

Астронавты прошли еще сотню метров, и все время интенсивность излучения не уменьшалась: в ушах по-прежнему стоял сплошной гул от счетчика радиоактивных частиц. Теперь они поняли, что оказались в настоящем лунном Эльдорадо, сокровища которого во сто крат превышали богатства сказочной страны золота и драгоценных камней. Хотя на Земле уран встречается повсюду, и в среднем его содержится в земной коре больше, чем золота, платины, серебра или висмута, однако выгодных для эксплуатации месторождений мало. А с тех пор, как развилась атомная промышленность, этих месторождений становится все меньше и меньше.

— Таких залежей урана на Земле нет, — заявил после осмотра Коваленко. — В этом карьере со временем возникнет рудник, который один даст больше урана, чем все разработки на Земле.

Профессор был в высшей степени доволен результатами поисков и несколько раз с благодарностью потряс руку штурмана.

— Однако здесь долго нельзя оставаться, — сказал Рощин.

Набрав образцы пород, астронавты поспешили выбраться из расщелины.

Выйдя из опасной зоны, отряд сделал небольшой привал. Коваленко вынул из сумки солнечный люминоскоп. Этот прибор, снабженный светофильтром, позволял быстро определять наличие урана в руде. Под действием ультрафиолетовых лучей уран светится желтым и голубовато-зеленым светом. Большинство образцов при рассмотрении в люминоскоп светилось ярко-зеленым светом.

— Похоже, что это отенит, минерал, довольно часто встречающийся на Земле, — объявил, наконец, профессор.

После небольшого отдыха астронавты отправились в обратный путь и вскоре благополучно добрались до пещеры. Около нее они увидели Линье и Касымова.

Они уже знали об удаче исследователей — за это время Рощин несколько раз разговаривал с доктором.

В то время как все оживленно обменивались впечатлениями, Альварес отошел в сторону. Казалось, он погрузился в какие-то размышления, так как даже не слышал, как его окликнул Линье.

— Подготовьте все к переходу на корабль, — приказал тот. Конструктор был недоволен, что Альварес ушел утром без его разрешения, а Диас, как всегда, где-то бродит. И это, несмотря на то, что оба отлично знали, что с наступлением утра было решено уйти из лунного домика, где они стесняли русских астронавтов, и поселиться снова на ракете.

Альварес словно только и ожидал приказания. Он бегом бросился в пещеру и через несколько минут появился нагруженный ящиком с аккумуляторными батареями. Захватив еще кое-что из своих вещей, радист направился к ракете.

Добравшись до ракеты, он втащил в нее груз; затем торопливо подключил к радиостанции источники питания. На его обычно равнодушно-меланхоличном лице появилось вдруг что-то хищное: маленькие тусклые глазки напряженно скользили по пульту управления, пальцы нервно сжимали ручки настройки.

Работает ли станция? Ведь последний раз связь оборвалась так неожиданно. А Линье с его причудами запретил держать связь с Альберией.

Альварес непрерывно передает позывные, но ответа нет. Да, Альберия молчит.

Связь нарушена. Радист поднимается, полный досады. Вдруг его осеняет мысль, что Альберия, возможно, еще находится на стороне, не обращенной к Луне, и связи не может быть. Альварес решает подождать. Через час он снова включает радиостанцию. Да, так и есть. Альберия ответила. Альварес тотчас же узнал голос дежурного радиста инженера Кесада.

— Вызовите срочно к аппарату генерала Рамиреса, — потребовал он.

— Попытаемся разыскать, — ответил радист.

Спустя несколько минут Альварес услышал знакомый зычный голос.

— Алло, мой мальчик, у аппарата Рамирес. У вас есть новости?

— Да, — глухо ответил Альварес, зачем-то озираясь по сторонам. — Русские нашли урановую руду. Огромные залежи.

Радист почувствовал, что слова его произвели эффект. На минуту воцарилось молчание.

— Гм… — откашлялся Рамирес. — Вы отлично сделали, сообщив об этом. Ну что ж, вам представляется прекрасный случай загладить прежние ошибки, старина. Действуйте решительно, сообразно обстановке, и Альберия встретит вас, как героя. Надеюсь, вы меня поняли, дружище?

— Да, но Линье… — растерянно заговорил Альварес. — Вы же знаете его несговорчивость.

— Не ожидайте содействия Линье. Действуйте самостоятельно. Все зависит от вашей сообразительности и решительности. Не могу же я, черт возьми, указывать отсюда, что вам делать! Вам все ясно?

— Все.

— Тогда желаю успеха. А теперь передайте подробности вашего пребывания на Луне.

Альварес стал рассказывать, но в это время в кабину вошел Линье. Увидев, что радист ведет передачу, он нахмурился, и Альварес, не желая раздражать командира корабля, выключил радиостанцию.

— Уж не думаете ли вы, что за нами пришлют корабль? — с горькой усмешкой опросил Линье.

— Если не корабль, то не мешало бы потребовать, чтобы нам выслали автоматическую ракету с кислородом, водой и пищей. Неизвестно, сколько еще времени нам придется торчать на этой проклятой планете. Или вы надеетесь на помощь русских? произнес недовольно Альварес.

— Да. Надеюсь на их помощь больше, чем на помощь Альберии. Впрочем, можете сообщить о наших потребностях и узнать, что там собираются предпринять, — сказал Линье, понимая, что он обязан сделать все возможное для спасения экипажа.

Снаружи послышался шум: кто-то взбирался по нейлоновой лестнице. Вскоре вошел Диас. Сняв скафандр, он поздоровался и устало опустился в кресло.

— Где вы пропадаете? И что за привычка не только не спрашивать разрешения, но даже и не сообщать, где вы собираетесь шататься! — резко заметил Линье.

— Нам больше ничего не остается, как бродить по Луне и ждать очередной милости от наших спасителей, — зло ответил Диас.

Они замолчали, недовольные собой, друг другом, своим положением.

— Я требую соблюдения дисциплины. Отлучаться только с моего разрешения, — заговорил наконец Линье. — И почему такие упаднические настроения? Что с вами произошло, Диас? Вы же физик, ученый! Неужели, кроме бесцельного шатания, вы не можете найти себе занятия? Надо собрать коллекцию минералов. Быть может, мы найдем вещество, защищающее от радиоактивного излучения. Нужно составить подробную карту. Дел непочатый край.

— Да, вы правы, Себастьян, — подтвердил Диас. — Самое ужасное — это упасть духом. Но вы ошибаетесь, упрекая меня в том, что я потерял интерес к науке. Совершая свои прогулки, я, между прочим, обратил внимание, что во многих местах лунная поверхность покрыта мелкой минеральной пылью. Я думаю, что эта пыль — самый настоящий вулканический пепел.

— Вполне возможно, — ответил Линье. — Признаться, я очень мало потрясен вашим открытием. Изучение альбедо различных участков Луны и характера поляризации лунного света давно подтвердило, что лунные породы сходны с земными вулканическими породами.

— Но ученые спорят, образовался ли лунный рельеф в результате внутренних, то есть вулканических сил, или же причина образования лунных гор — падение крупных метеоритов. Теперь мы можем разрешить их спор, ибо вулканическая пыль, покрывающая планету, свидетельствует о вулканическом прошлом Луны.

— Браво! — воскликнул Линье. — Я обвинял вас напрасно, уважаемый Диас, и рад своей ошибке. И не менее рад, что вулканическая деятельность Луны — дело прошлого.

— Боюсь, что вы преждевременно радуетесь. Именно этот вопрос и вызывает у меня сомнение.

— Уж не хотите ли вы сказать, что и сейчас на Луне существует вулканическая деятельность?! — воскликнул Альварес, проявив неожиданный интерес к беседе.

— А почему бы и нет?

— Да хотя бы потому, что астрономы никогда не замечали изменений на поверхности Луны.

— Это не совсем точно, Альварес, — ответил Диас. — За последнюю сотню лет непрерывного наблюдения лунной поверхности астрономы заметили четыре сравнительно небольших изменения на Луне. Во-первых, в районе кратера Линнея, который до 1866 года имел поперечник десять километров, а после 1866 года — не более четырех километров; во-вторых, появление у центра лунного диска около трещины Гигинуса нового кратера диаметром примерно в четыре километра; затем изменения отражательной способности участков дна на цирковой равнине кратера Платона и, наконец, исчезновение совсем недавно крупного кратера Альгацен диаметром в сорок километров. Но если говорить о незначительных катаклизмах и вулканических извержениях, то их, вероятно, и невозможно обнаружить в телескоп, хотя русский астроном Козырев и утверждает, что ему удалось заметить на Луне вулканическую деятельность.

— А все-таки достаточно убедительных доказательств нет, сказал Линье задумчиво.

— А если я вам скажу, что в районе кратера Архимеда мною обнаружен вулканический пепел свежего происхождения, убедит ли вас это?

— Пожалуй, убедит, если вы докажете, что он действительно недавнего происхождения,. ответил Линье.

— В таком случае отправимся хоть сейчас!

Альварес остался в ракете под предлогом проверки радиостанции. Некоторое время он наблюдал за удалявшимися Линье и Диасом. Лицо его было озабочено.

Наконец, что-то решив, он открыл люк в задней стенке кабины.

С трудом протиснув свое грузное тело через узкое отверстие, Альварес проник в среднюю часть ракеты, заполненную баками. Узкий аварийный проход, похожий на нору, не был рассчитан на массивную комплекцию радиста. Тем не менее он решительно двинулся вперед и осветил электрическим фонарем пространство между двумя баками. Здесь, в кружевном переплете ферм и трубопроводов, лежал небольшого размера чемоданчик из желтой кожи. Ему пришлось потратить немало усилий, прежде чем дотянуться до чемодана и извлечь его. Когда он вернулся со своей добычей в кабину, лицо его было бледно, а лоб покрылся испариной.

Альварес открыл дрожащими руками чемоданчик. В нем было два десятка аккуратно уложенных атомных мин новейшего образца. Каждая из них, размером не больше лимона, превышала по силе взрыва 500-килограммовую бомбу, начиненную тротилом.

То был "подарок" Рамиреса. Предусмотрительный генерал уверял, что и на других мирах подобные "фрукты" так же необходимы, как и на Земле.

Закончив разговор со своим "лунным агентом", генерал пришел в сильное волнение. Да, теперь настала пора действовать решительно. До сих пор Рамирес делал все, что было можно. Он деятельно поддерживал версию о том, что альберийские астронавты уничтожены русскими.

Альберийская печать и радио призывали общественность к "единению перед беспримерным фактом красного межпланетного империализма". Непрерывно сообщались все новые подробности "зверского нападения русских" и "первого побоища на Луне".

Советский Союз обвинялся в стремлении захватить все околосолнечное пространство, включая и все планеты. Даже гибель альберийской межпланетной станции приписывалась проискам русских. Утверждали, что болид, столкнувшийся со спутником, был ни чем иным, как советской ракетой, запущенной еще в начале 1959 года и ставшей первой искусственной планетой.

На политической арене снова появился сенатор Баррос. Пользуясь поддержкой некоторых влиятельных кругов, он решил попытаться спасти свою репутацию.

Баррос выступил с планом создания "Объединения стран против коммунистической агрессии в космосе". Его идея была одобрена. Спустя несколько дней предложение сенатора фигурировало в правительственной газете под официальным названием "Плана Барроса".

Сенатор Баррос старался не покладая рук, не без основания надеясь получить теплое местечко в "Объединении".

На пост Главнокомандующего Объединенных вооруженных сил намечали генерала Рамиреса, сам Кортес предложил его кандидатуру.

Рамирес потребовал навести вначале новый порядок на Земле, а лишь потом приступить к освоению космоса. Добиться нового порядка он предлагал способом, набившим всем оскомину: путем массированного обстрела со всех трехсот шестидесяти градусов территории противника баллистическими ракетами с водородным зарядом.

Военная истерия охватила всю страну. Альберия ощетинилась межконтинентальными ракетами, словно хищный зверь перед прыжком.

Многочисленные эскадрильи самолетов бороздили небо далеко за пределами страны, якобы с целью предупредить нападение. Необычайно сложная и разветвленная система противовоздушной обороны была приведена в действие.

Каждые пять часов устраивались учебные тревоги.

Бесконечные тревоги, сопровождаемые жутким воем сирен и условными разрывами водородных ракет, держали жителей в состоянии крайнего нервного напряжения.

В воздухе висели тучи вертолетов; с диким ревом проносились куда-то летающие танки, бесшумно парили громадные платформы.

И в разгар этой вспышки военной истерии появились слухи о том, что альберийские астронавты живы и здоровы. Вскоре слухи подтвердились, и часть законодателей, сохранивших еще способность трезво оценивать обстановку, предложила замять вопрос, что и было сделано.

Неудивительно, что и Рамирес, оказавшийся в затруднительном положении, не мог поступить иначе. Он решил срочно перестроиться, теперь надо было выработать другой, более конкретный план действий.

Глава 33

Спустя полчаса Альварес уже покинул корабль и шагал по направлению к лагерю советских астронавтов. Холодея при мысли, что его могут разоблачить, он передвигался гигантскими скачками.

"Удивительно кстати, однако, затеял Диас разговор о вулканах, — думал он. — Если они найдут этот дрянной пепел, то лучшего и желать не надо. Линье поверит. Интересно будет взглянуть на его физиономию, когда через несколько часов он увидит "вулканическую деятельность".

Альварес даже рассмеялся от удовольствия. Да, пока все идет прекрасно. Не дойдя километра до пещеры, где астронавты установили лунный дом, он остановился и внимательно осмотрелся. Радист опасался встречи с кем-нибудь из советских астронавтов. Убедившись, что поблизости никого нет, он стал, крадучись, укрываясь за каждым камнем, приближаться к пещере.

До пещеры оставалось метров триста, когда из нее вышел один из астронавтов.

Это был Лядов. Альварес быстро зашел за ближайшую скалу.

"Черт возьми, уж не вздумал ли он отправиться куда-нибудь надолго, — подумал Альварес, закусывая с досады губу. — Это может сорвать весь план".

Между тем Лядов направился к батарее фотоэлементов. Повернув установку так, чтобы лучи Солнца падали на нее перпендикулярно, штурман не спеша возвратился в пещеру.

"Как узнать, все ли на месте?" — мучительно раздумывал Альварес. Конечно, проще всего зайти под каким-нибудь предлогом и убедиться, но этого бы ему очень не хотелось делать. Наконец, не видя другого выхода, Альварес неохотно направился к пещере, уже не прячась. В этот момент он и заметил группу из трех астронавтов, спускающихся с ближайших отрогов на западе. Радист поспешно спрятался. Сердце его учащенно забилось. Не заметили ли его?

Кажется, не заметили.

Через несколько минут астронавты подошли к пещере и скрылись под ее сводами.

Альварес, выпрямившись, гигантскими прыжками помчался к пещере. Через несколько минут радист был уже у цели и с ловкостью вскарабкался на скалу, нависшую над пещерой. Скала эта отделялась от основной части горы узкой трещиной не больше тридцати сантиметров.

Альварес торопливо достал из сумки мину, взвел часовой механизм и положил ее на выступ в щели. Секунду он поколебался, затем вынул вторую мину и положил ее рядом с первой. Проделав это, Альварес стремительно бросился прочь, почти скатываясь с утеса, не замечая ударов об острые камни. Последний прыжок — и он на ровной поверхности.

"Скорее, скорее подальше отсюда!"

Вдруг он с ужасом почувствовал, как нога его, обутая в железный ботинок, застряла между камнями. Обливаясь холодным потом. Альварес пытается вытащить ногу. Ему кажется, что прошло уже много времени. В ушах его раздается тиканье часового механизма, неумолимо отсчитывающего секунды. Наконец, рывком он вытянул ногу и, не обращая внимания на боль, бросился бежать. Еще несколько мгновений, и он уже далеко. Альварес с облегчением вздохнул, и в тот же миг почувствовал, как под ногами у него задрожала почва.

Если вспомнить, что на Луне сила тяжести в шесть раз меньше, чем на Земле, то неудивительно, что взрыв атомной мины произвел здесь исключительно сильное действие. Обломки скалы и тучи лунной пыли, выброшенные взрывом, поднялись на огромную высоту, а крупные камни отлетали на расстояние нескольких километров.

Альварес не учел таких последствий взрыва и, вероятно, погиб бы от ударов камней, если бы не скала, за которой он укрылся. На Земле такой взрыв сопровождался бы страшным грохотом. А здесь было странно наблюдать, как вся масса обломков и песка поднялась вверх совершенно бесшумно и так же бесшумно стремительно падала вниз. Альварес всем телом ощущал колебания почвы.

"Можно было ограничиться одной миной", — подумал он, выходя из-за укрытия и направляясь к месту взрыва. Вход в пещеру был замурован гигантской скалой, а сместившийся в вертикальном направлении участок горы, по-видимому, полностью завалил длинный коридор, ведущий к лунному дому.

"Самое главное сделано, — подумал Альварес. — Теперь остается убедить Линье и Диаса, что вулканизм Луны — реальный факт".

Альварес взобрался на вершину ближайшего утеса и внимательно осмотрел разрушения. Пожалуй, это действительно похоже на действие вулкана: повсюду обрушившиеся, расколотые скалы, беспорядочные груды обломков и камней, куски породы. Удовлетворенный осмотром, Альварес спустился с холма и быстрыми шагами направился к альберийской ракете.

Солнце, стоявшее еще на горизонте, заметно нагрело лунную поверхность.

Становилось жарко. Добравшись до корабля, Альварес почувствовал сильную усталость и сел отдохнуть в тени ракеты. Мысли его лихорадочно метались, он неясно представлял себе дальнейшие действия. Вскоре он увидел Линье и Диаса.

Альварес пошел к ним навстречу.

— Ну, каковы успехи? — спросил он, подходя к ним.

— Вот лава, которую мы нашли, — ответил Диас, протягивая кусок породы. — Она еще не успела застыть. Но это не все. Мы заметили выходы природного газа!

Альварес взял в руку оплавленный кусок и сжал его. Порода была мягкой и рассыпалась.

— Нужно еще доказать недавнее происхождение этой лавы, заметил Линье.

— Возможно, что это и нужно доказать, — ответил Альварес. — Но час тому назад я ощущал толчки и сотрясения.

Сообщение Альвареса произвело сильное впечатление даже на Диаса, не ожидавшего столь быстрого подтверждения своим предположениям.

— И вы уверены, что не ошиблись? — воскликнул он с сомнением.

— Абсолютно уверен.

— Просто поразительно! — недоверчиво проговорил Линье. Уж не вели ли вы опять разговора с вашей бутылкой?

— Даже глотка не сделал! — ответил радист обиженно.

— В таком случае надо немедленно повидать русских. Вероятно, они тоже что-то слышали, — сказал Линье.

Все трое быстро направились к лагерю советских астронавтов. Линье, идущий впереди, первым заметил обрушившуюся скалу.

— Взгляните! — взволнованно воскликнул конструктор. — Что за чертовщина! Альварес прав. Здесь было землетрясение.

— Это непостижимо! — вскричал Альварес, изобразив крайнее удивление. — Но все ли благополучно у наших русских друзей?!

— Да, да! Немедленно к ним! — и Линье бросился вперед.

Через несколько минут он добежал до пещеры, вернее, до места, где был в нее вход. Здесь он остановился, потрясенный увиденным. Следом за Линье подошли Диас и Альварес.

— Какая трагедия! — проговорил Линье.

— Возможно, в момент бедствия не все находились в пещере, — предположил Альварес.

— О, если их не было в тот момент, то значит, они родились под счастливой звездой. Но надо немедленно узнать, кто там находился. Если люди невредимы, они должны были бы вызвать нас по радио. Нужно попытаться связаться с ними, предложил Линье.

— Они не могут этого сделать. Батарея фотоэлементов и кабель от нее повреждены, — указал Диас на опрокинутую невдалеке гелиостанцию. — Радиостанция не имеет питания.

— У них есть аккумуляторы.

— Они все разряжены, а заряженные я одолжил недавно, чтобы проверить нашу радиостанцию, — сказал Альварес.

— Как это некстати, — проговорил огорченно Линье. — Попробуем связаться через наши передатчики в скафандрах!

— Тоже невозможно. Передатчики русских работают на другой волне и не перестраиваются, — возразил Диас.

— Проклятье! Нужно что-то предпринять. Мы обязаны им помочь. Попробуем прорыть ход к ним.

— У русских есть инструменты и они сами могут начать работу, если увидят в ней какой-нибудь смысл, — сказал Альварес.

Линье сурово взглянул на радиста и твердым голосом сказал:

— Надо взять комбайн русских, он где-то возле их ракеты, а впрочем, ведь гелиостанция разрушена!..

— У нас есть две лопаты и кирки. Немедленно принесите их сюда.

Альварес, пожав плечами, ушел.

— Пройдемте пока, посмотрим, нет ли поблизости кого-нибудь из экипажа "Циолковского", — предложил Линье.

Они разошлись с Диасом в разные стороны и, спустя час снова встретились у пещеры, никого не обнаружив. К этому времени вернулся Альварес.

— Вряд ли вся пещера завалена, — сказал Линье, беря в руки лопату. — Попробуем рыть ход под углом к направлению коридора. Быть может, нам удастся выйти где-нибудь сбоку. Рыть прямо нет смысла — здесь сплошная скала.

Линье энергично принялся работать. Диас и Альварес последовали его примеру.

Прошел час. Работа продвигалась очень медленно. Лопаты то и дело натыкались на твердую породу. Астронавты изнывали от жары, жадно глотали воздух, расход которого сильно увеличился.

Шел второй час работы, когда Альварес бросил лопату и сел.

— Что случилось? — спросил Линье.

— К чему заниматься напрасным делом, — ответил Альварес. — Неужели вы не видите, что все бесполезно.

— Так что же вы предлагаете? — едва сдерживая ярость, спросил Линье.

— Примириться со случившимся, как это ни тяжело, и подумать о своем спасении. Если мы так будем работать, то скоро израсходуем весь кислород.

— Русские тоже могли примириться со случившимся, когда ваша мерзкая душа уже собиралась проститься со своей оболочкой. Однако вы знаете, что они это не сделали. Впрочем, от вас иного и нельзя было ожидать!

Линье отвернулся и молча продолжал работать. Альварес неохотно взялся снова за лопату.

Прошло несколько часов. Наконец, голод и жажда заставили астронавтов прекратить работу и вернуться на ракету.

После обеда конструктор тотчас же начал надевать скафандр. Но ни Альварес, ни Диас не спешили последовать его примеру. Приказав немедленно идти за ним, Линье вышел.

— Подождите, Диас, давайте обсудим положение, — сказал Альварес, заметив, что физик собирается идти за Линье. — Не находите ли вы, что мы занимаемся бесполезной работой?

— Да, шансов на спасение русских мало. Но мы должны сделать все, что можем.

— Но мы же не можем сделать того, что не в наших силах. И давайте будем откровенны, без излишней сентиментальности. Заинтересованы ли мы в спасении русских? Гибель советских астронавтов в результате вулканической деятельности Луны открывает для Альберии и для нас лично новые возможности.

Во-первых, никто не помешает нам объявить о закреплении Луны за Альберией. А во-вторых, мы сможем вернуться на Землю, воспользовавшись русской ракетой.

Спрашивается, есть ли смысл лезть из кожи вон, чтобы спасти русских? Линье — маньяк, его трудно переубедить, но вы-то можете трезво рассуждать.

Альварес высказал вслух то, о чем уже думал Диас. Доводы радиста, несмотря на их цинизм, казались ему неопровержимыми. Однако Диас колебался.

— Линье никогда не пойдет на это.

— В таком случае необходимо что-то предпринять. Не погибать же и нам из-за фанатизма Линье!

— Что же вы предлагаете?

Альварес помедлил.

— Если Линье не удастся уговорить, надо заставить его силой.

Некоторое время оба молчали. Диас чувствовал подавленность и смятение, как и всегда, когда ему предстояло решать вопрос, от которого нельзя уйти. Мысль о том, что есть возможность вернуться в Альберию с триумфом, не давала ему покоя.

— Я попытаюсь с ним поговорить, — сказал он, наконец, и, надев скафандр, вышел.

Когда Диас подошел к пещере, Линье работал с ожесточением человека, решившего не сдаваться.

— Где Альварес? — спросил он резко.

— Остался в ракете.

— Вот как! Бунт на Луне! Ну что ж, я поговорю с ним после. А теперь не будем терять времени.

Диас взял лопату. Он некоторое время работал молча, обдумывая, как лучше приступить к разговору.

— Послушайте, Линье, — наконец сказал он. — Я думаю, что наша работа бесполезна. Судьба посылает нам в руки спасенье, почему же не воспользоваться им.

— Как я должен вас понимать? — настороженно спросил Линье.

— Я имею в виду русскую ракету.

Линье прекратил копать и внимательно посмотрел на Диаса.

— Ах, вот вы о чем! Нет. На это я не соглашусь, — решительно произнес конструктор.

— Так вы предлагаете нам погибнуть здесь? Вы командир и обязаны думать о спасении команды.

— Я готов пожертвовать своей жизнью и жизнью экипажа, но не соглашусь совершить подлость. Мы будем работать до тех нор, пока не убедимся, что экипаж "Циолковского" погиб.

— Но неизвестно, сколько времени потребуется, чтобы убедиться в этом.

Линье ничего не ответил.

Проработав еще несколько часов, они вернулись на корабль, не обменявшись в пути ни единым словом.

Альвареса в кабине не оказалось. Оба астронавта настолько устали, что сразу же заснули, едва легли в свои кресла.

Сон Диаса был тяжелым и тревожным. Ему снилось, что раскаленные лучи Солнца проникают сквозь скафандр, обжигая тело. Легким не хватает кислорода. Он жадно глотает воздух, протягивает руку к кислородному баллону, но кто-то неумолимо отводит ее. Диас не хочет уступить и настойчиво тянет шланг к себе и в этот момент просыпается.

Перед ним стоит Альварес, пытающийся освободить свою руку от пальцев Диаса.

— Что с вами? — проговорил он шепотом и знаком предложил ему выйти.

Диас вышел вслед за Альваресом в тамбур.

— Вы говорили с ним? — спросил нетерпеливо радист.

— Он упрям, как тысяча ослов.

— Что же делать?

— Остается принять ваше предложение.

Альварес удовлетворенно кивнул.

— Это надо сделать сейчас, — проговорил он. — Мы свяжем его ремнями и начнем немедленно готовиться к отлету.

Они вошли в кабину и осторожно приблизились к спящему. Линье спал крепким, здоровым сном хорошо потрудившегося человека. На минуту Диас заколебался и хотел отказаться от своего намерения, но Альварес уже опутал несколько раз тело Линье ремнями и прочно привязал его к креслу. Проверив надежность креплений, он громко сказал:

— А теперь не будем терять времени. Не забудьте, что у нас масса дел. Нужно изучить устройство советской ракеты, перенести туда все оборудование, забрать остаток кислорода, что в ракете у кратера Птолемея. Боюсь, что на все это понадобится несколько дней.

Глава 34

Альварес, вызвав по радио Рамиреса, лаконично заявил:

— Русские погибли при извержении вулкана.

— О! — радостно воскликнул генерал, не решаясь более определенно выразить свои чувства. — Вы имеете возможность организовать свое возвращение, — прозрачно намекнул он после небольшой паузы.

— Да, появились некоторые перспективы, — ответил Альварес.

— Имеются еще новости?

— Да. Есть. Диас утверждает, что обнаружил выходы природного газа.

— Вот как! Это любопытно. Ну что ж, вы стоите на правильном пути, Альварес. Действуйте. Желаю успеха.

Благословив Альвареса, Рамирес решил не откладывая выяснить у специалистов, что могло бы означать открытие Диаса.

Сообщение генерала чрезвычайно заинтересовало комиссию экспертов. После длительной дискуссии все пришли к единому мнению: выход природного газа на Луне позволяет ожидать там наличие запасов нефти.

Бесстрастное и логичное заключение ученых вызвало у Рамиреса целую гамму переживаний. Военный теоретик уступил место дельцу.

Рамирес был совладельцем гигантских мясокомбинатов, и мясокомбинаты являлись источником его постоянных огорчений. Эти бойни не раз использовались политическими противниками Рамиреса в качестве мишени для острот. Даже кровожадные призывы генерала объясняли спецификой его предприятий. Бойни шокировали Рамиреса, и он страстно завидовал железным и нефтяным королям.

Генерал мечтал владеть нефтяной империей и не мог утешиться, что во главе ее стоит другой.

И вот теперь, когда он уже не надеялся осуществить свою мечту, она предстала перед ним, доступная и почти реальная. Не суждено ли именно ему основать на Луне могущественную нефтяную компанию, которая будет держать в своих руках космические трассы будущего?

— Да, нужно действовать, — произнес вслух Рамирес и тут же решил отправиться к "владельцу" Луны господину Оливейра.

Рамирес застал Оливейра в мучительном раздумье, вызванном усилившимися нападками разочарованных акционеров. Дела компании "Альберия — Луна" становились все плачевнее.

Последние недели Оливейра чувствовал себя выбитым из колеи; он потерял былую уверенность и решительно не знал, как действовать в дальнейшем.

— Добрый день, старина! — забасил вошедший Рамирес. — Я принес вам новость в миллион диархов. Но не пугайтесь: я сообщу вам ее бесплатно.

Оливейра, встав из-за стола, почтительно приветствовал неожиданного посетителя. Генерал шумно сел в кресло и, торжествующе взглянув на дельца, понизив голос, произнес:

— Русские астронавты погибли. Луна в руках Альберии. Что вы на это скажете?

Ликование, выразившееся на лице Оливейра, было красноречивей всяких слов.

— Но откуда вам это известно? — недоверчиво спросил делец.

— Только что я говорил с Луной, с Альваресом. Этот человек, как я и предполагал, сделал все, что нужно. Как видите, я не напрасно настоял на включении его в состав экипажа! — ответил Рамирес, не упускавший случая похвастаться своей предусмотрительностью.

Оливейра потирал от удовольствия руки, хотя все еще сомневался в решительном повороте событии.

— Однако нужны доказательства, генерал. Боюсь, что без них я не смогу убедить клиентов в изменении положения дел общества "Альберия — Луна".

— Пустяки. О гибели русских станет известно в ближайшее время. Вот вам и доказательство.

— Возможно, что вы и правы. Несомненно, что такое известие произведет благоприятное впечатление на акционеров. Но сомневаюсь, чтобы оно изменило настроение многих скептиков. Они требуют возмещения убытков, — проговорил обиженно Оливейра.

— Да, да… Необходимы какие-то меры, чтобы воодушевить колонистов Луны, — согласился Рамирес. — Они начнут преувеличивать опасности на Луне. Нужно что-то придумать. Болтунов надо проучить!

Генерал задумался, показывая всем своим видом, что ничего так не желает, как помочь обществу "Альберия — Луна". Наконец, словно озаренный внезапной идеей, он произнес:

— Вы знаете, Оливейра, я всегда с симпатией и интересом следил за деятельностью общества, которое вы возглавляете. И сейчас, в трудную для вас минуту готов вам помочь. Акционерам нужен хороший патриотический пример и, вместе с тем, необходимо проучить маловеров.

Генерал встал, заложил за борт мундира большой палец правой руки и, подойдя к громадной карте Луны, висевшей на стене, некоторое время ее рассматривал, словно оценивал диспозицию войск на спутнике Земли. Затем он резко повернулся к удивленно смотревшему на него дельцу и решительно произнес:

— Хорошо. Я куплю участки этих маловеров вместе с еще не проданными лунными областями. Я не пожалею денег для великого дела. Надеюсь, что мой поступок будет наглядным уроком для тех, которых следует подвергнуть суровому общественному порицанию.

Оливейра был весьма удивлен. Несмотря на свое восхищение деятельностью общества "Альберия — Луна", генерал до сих пор не приобрел ни одного участка на Луне. Неожиданная озабоченность Рамиреса делами общества вызвала у Оливейра подозрения, однако он не стал задумываться. Пример одного из руководящих деятелей альберийской армии мог только принести пользу компании, и потому он встретил предложение Рамиреса с восторгом.

Оба подошли к лунной карте, и Оливейра указал непроданные территории.

Рамирес интересовался кратерами и областями, лежащими в районе Моря Дождей.

— В этом районе имеются участки, от которых отказываются многие акционеры, — сообщил Оливейра.

— Вот и отлично, — обрадовался Рамирес. — Я куплю их.

Генерал покупал огромные лунные территории. Сделка была необычна по своим масштабам, и оба потратили немало времени на обсуждение деталей. Контора общества "Альберия — Луна" в тот день работала в лихорадочном напряжении.

Наконец, в кабинет вошла осунувшаяся за последние недели, но по-прежнему хорошенькая Мерседес. Она принесла целую кипу отпечатанных удостоверений на право владения Рамиресом лунными угодьями. Генерал по традиции получил поздравление по поводу вступления во владение лунными участками. Прощаясь с генералом, Оливейра благодарно пожимал ему руку; с лица его не сходила улыбка.

Прежде чем выйти, Рамирес задержался у дверей и, как бы вспомнив что-то, сказал:

— Да, чуть было не забыл… Есть основание предполагать, что на Луне имеется нефть. Сегодня будет опубликовано заключение экспертов по этому вопросу. Оно создаст у акционеров то воодушевление, которое им так необходимо. Обещайте, что в недалеком будущем на Луну отправятся армады кораблей. Ваши акционеры — первые колонисты Луны. Они должны освоить Луну и превратить ее в собственность Альберии не только юридически, но и фактически.

Улыбка Оливейра становилась все более натянутой и, когда генерал вышел, превратилась в гримасу. Он только теперь понял, что, продав лунные участки по прежней цене, сильно продешевил.

Глава 35

Лунный дом качнулся, словно от порыва ветра. Со стола с грохотом попадали кастрюля и тарелки. Электрическая лампа, подвешенная к потолку, потухла.

Вслед за тем последовало несколько глухих, казалось, из глубины идущих ударов.

— Что произошло? — произнес подымаясь Рощин. — Похоже на землетрясение.

— Вот именно, на лунотрясение, — поправил Коваленко, проверяя, целы ли очки.

— Надо немедленно выходить наружу, — приказал Рощин. Сергей Владимирович, дайте аварийный свет!

Лядов включил запасные источники света, питающиеся от аккумуляторов.

Астронавты поспешно надели скафандры и собрались в тесной камере шлюза.

Дверь камеры открылась, и астронавты вышли. В пещере была непроницаемая тьма. Электрические лампы потухли и здесь. Очевидно, гелиостанция не работала или оборвался кабель. Лядов включил электрический фонарь. Тонкий луч с трудом пробивал густую тьму. Штурман бросился бежать по коридору, ведущему к выходу. Еще минута, и там за поворотом блеснут звезды на черном небе и ярко освещенные горы. Но вот поворот, а выхода не видно. Сердце Лядова тоскливо сжалось.

Луч от фонаря упирается в стену, скользит по ней, беспомощно ища выхода.

Лядов медленно повернулся к подошедшим товарищам.

— Выход завален, — сообщил он.

Четыре луча еще раз ощупывают преграду. Да, к несчастью, штурман прав.

— Мы находимся примерно в тридцати метрах от выхода, определил Рощин.

Все замолчали подавленные. Сделаться пленниками этой мрачной пещеры — без всякой надежды на спасенье — едва ли не самое ужасное, что могло случиться.

Трудно было ожидать какой-либо помощи — ведь радиостанция не работала из-за отсутствия электроэнергии, и связь с Землей отныне окончательно потеряна.

Остается надеяться на помощь альберийских астронавтов. Но в состоянии ли они прокопать туннель к ним? И сколько уйдет на это времени?

Рощин осмотрел место обвала; яркий луч фонаря выхватывал из темноты бесформенное нагромождение глыб. Он долго стоял в раздумье.

— Однако все это очень странно, — проговорил он, наконец. — Обратите внимание на ограниченный характер разрушений, сосредоточенных в одном месте.

В другом конце пещеры я не заметил следов обвала.

Рощина озарила страшная догадка. Его тревога передалась и остальным.

— Уж не думаете ли вы… — начал Касымов.

— Я пока ничего не думаю, — ответил Рощин. — Надо искать какой-то выход.

— Надо попытаться связаться с Линье, — предложил Коваленко.

— Ничего не выйдет. Наши скафандровые передатчики настроены на другую волну, чем у альберийцев, — сказал Лядов.

— А если изменить настройку?

— Я не знаю их волны, — ответил штурман. — Впрочем, можно попробовать, но потребуется время.

— Займитесь этим, Сергей Владимирович, — сказал Рощин и, обращаясь к Касымову, спросил: — Юсуп Габитович, на сколько времени хватит нам кислорода, продуктов питания и воды?

Ответ последовал после небольшой паузы:

— С запасами кислорода и продовольствия положение неплохое: их хватит не меньше чем на три недели. Но с водой, Андрей Егорович, дело обстоит неважно.

Вода, как вы знаете, хранится на ракете. Того количества, которое имеется здесь, хватит на два дня при соблюдении строгого питьевого режима.

— Ну что ж, товарищи, придется взглянуть правде прямо в глаза. Вернемся в дом и обсудим, что мы сможем предпринять, — сказал Рощин, и небольшая группа людей молча направилась за ним.

Между тем в пещере произошло какое-то непонятное явление. Первым обратил внимание на него Лядов, заметивший, что контуры предметов стали видны не так ясно, как прежде.

— Что за чертовщина, — недоуменно проговорил штурман. Похоже, что в пещере слабый туман.

— А ведь это и в самом деле туман, — вскрикнул удивленно Коваленко, протирая рукой запотевший стеклянный шлем скафандра.

Профессор Коваленко с несвойственной для его возраста живостью подбежал к гранитной стене пещеры и с удивлением рассматривал мельчайшие капельки жидкости, осевшие на камне.

— Вода! Нет сомнения, это вода! — возбужденно восклицал он.

Вода на Луне! Астронавты были поражены не меньше Коваленко.

— Откуда же мог возникнуть здесь туман? — спросил Рощин, убедившись, что Коваленко не ошибался. — Если есть пары воды, значит, где-то есть водный бассейн.

— Не слишком ли вы торопитесь с таким выводом, Андрей Егорович, — заметил Касымов. — Не забывайте, что при отсутствии атмосферного давления вода должна закипеть и превратиться в пар.

— Так бы и случилось, если бы пространство, в котором мы находимся, сообщалось с поверхностью Луны, — пояснил Коваленко. — Но, по-видимому, мы находимся в герметически замкнутом пространстве. Вспомните физику, уважаемый доктор. Испарение в пустом и замкнутом пространстве будет происходить до тех пор, пока пары при данной температуре не насыщены. Но как только произойдет насыщение пространства парами, дальнейшее испарение прекратится.

— Но почему же раньше мы не обнаруживали паров? — спросил Лядов.

— Возможно, что сотрясение почвы и привело к образованию трещины, соединившей нас с замкнутой областью подлунного мира, — предположил Коваленко.

— Так не проще ли поискать этот ход в недрах Луны, чем гадать? — предложил Лядов и, не дожидаясь согласия товарищей, принялся прощупывать лучом фонаря стены извилистого коридора.

Его примеру последовали остальные. Поиски увенчались успехом быстрее, чем можно было ожидать. Не прошло и пяти минут, как у одного из поворотов коридора астронавты обнаружили отверстие, из которого клубился пар.

Очевидно, здесь, в пещере, где температура была ниже, чем внизу, пар конденсировался в мельчайшие капли и превращался в туман. Таким образом, одна загадка как будто разрешалась, но теперь путешественники стояли перед другой. Куда ведет ход?

Астронавты вернулись в лунный дом и, не теряя времени, начали готовиться к походу в недра Луны. Запасы продовольствия, воды и кислорода разделили поровну между всеми астронавтами. Немалую долю багажа составляли коллекции и всевозможные научные записи.

Лядов тем временем перестроил передатчик в скафандре и попытался войти в связь с альберийскими астронавтами. Однако это ему не удалось, и он вынужден был оставить свои попытки.

Прежде чем отправиться в путь, Рощин приказал всем хорошо отдохнуть.

Спустя несколько часов четверо путешественников покинули лунный дом. У входа в черный, зияющий провал все молча остановились.

— Уж нет ли здесь надписи, как в Дантовом аду: оставь надежду навсегда, — попробовал пошутить Касымов и нерешительно остановился перед входом.

— Вперед! — спокойно сказал Рощин, начиная спускаться в черную бездну. И все астронавты последовали за ним.

В 13:00 по московскому времени радист межпланетной радиостанции на берегу Берингова пролива не принял с Луны очередной сводки. Это показалось странным: Лядов всегда был точен, а в его отсутствие сводки передавались кем-либо из дежуривших космонавтов. Радист немедленно сделал запрос, но Луна не ответила. Он проверил аппаратуру и предпринял еще несколько попыток связаться с астронавтами, но с тем же результатом. Обеспокоенный радист передал на Центральный пост сообщение: "С Луной потеряна связь". На это последовал ответ: "Не прекращайте попыток связаться. Организуйте непрерывное дежурство у аппарата".

Прошло свыше суток, в течение которых радисты безуспешно пытались наладить связь с Луной. Тревога за судьбу астронавтов нарастала с каждым часом.

Глава 36

Астронавты молча спускались в казавшуюся бездонной пропасть. Довольно крутой спуск, под углом примерно в сорок пять градусов, облегчался многочисленными неровностями; то были какие-то неизвестные кристаллы или же вздутые, пористые пузыри вещества, напоминающего лаву.

Впереди осторожно шел Рощин, прощупывая лучом своего фонаря дорогу.

Остальные шли с потушенными фонарями: электрическую энергию надо было беречь.

Если бы не сплошная тьма, ничто не напоминало бы им, что они под поверхностью Луны. Людям казалось, что они спускаются с горы в долину темной ночью: потолка уже давно не было видно, и, когда луч от фонаря направлялся вверх, он освещал белесоватый туман, словно над головами астронавтов клубились облака.

— Петр Васильевич! Ожидали вы обнаружить под поверхностью Луны что-либо подобное? Как можно объяснить возникновение таких необъятных пустот? — спросил Касымов.

Профессор Коваленко долгое время затруднялся ответить на этот вопрос.

Наконец, после длительного раздумья, он произнес:

— Очевидно, это оттого, что отвердение Луны распространялось от поверхности.

В ряде мест хорошо заметны следы опускании огромных областей. Так вот, вероятно, мы и находимся в одном из гигантских провалов под поверхностью Луны. И, надо полагать, что таких пустот здесь немало.

Прошло свыше пяти часов. Спуск становился все более пологим. Температура заметно поднялась. Путешественники почувствовали усталость и голод.

В поклаже астронавтов имелась надувная палатка легкой конструкции. Найдя удобное место, Рощин дал знак устроить привал и установить палатку.

Развернуть ткань, опутанную тонкой сверхпрочной металлической сеткой, и надуть ее воздухом из баллонов, оказалось делом десяти минут. Вскоре путешественники сидели внутри палатки и, сняв скафандры, с аппетитом завтракали. На завтрак Касымов выдал строго нормированное количество воды.

Вода! От нее зависело теперь, сколько времени люди смогут бороться.

После непродолжительного отдыха Рощин приказал снова двинуться в путь.

Дорогу то и дело преграждали огромные трещины, зияющие провалы, беспорядочные нагромождения скал, которые приходилось обходить. Астронавты шли медленно, осторожно.

Темнота здесь казалась не такой густой, как наверху.

— Действительно ли мы видели наверху пар? — встревоженно спросил Лядов, обративший внимание на это обстоятельство.

— Мы не ошиблись, — ответил Коваленко. — Вы не замечаете, Сергей Владимирович, сейчас пара, и это вас тревожит. Не забудьте, что пар, как и воздух, прозрачен. Лишь сконденсировавшись в мельчайшие капли воды, он становится видимым. Ведь температура уже давно поднялась выше нуля, и здесь, внизу, мы не можем видеть насыщенный пар.

— И вы уверены, что где-то должен быть водный бассейн?

— Да, я в этом убежден, — решительно ответил Коваленко.

Следует заметить, что профессор не был так уверен, как заверял, но поддерживать надежду товарищей считал своим долгом.

Почва под ногами путешественников напоминала землю. По временам встречался песчаник, глины и даже известняки. В одном месте Коваленко обнаружил горную породу, напоминающую мергель.

— Если дать сюда солнечный свет и наполнить эту гигантскую пещеру воздухом, здесь расцветет жизнь, — заявил астроном.

— И то и другое вполне возможно, — добавил Рощин. — Поместите сюда искусственное солнце, использующее термоядерные реакции, и круговорот воды будет происходить так же, как на Земле. Нет никаких серьезных технических трудностей и для создания устойчивой искусственной атмосферы. Здесь, под поверхностью Луны, можно построить завод, работающий на местном сырье. Он и будет вырабатывать все необходимые для атмосферы газы.

Рощин откопал своей киркой немного почвы и долго и внимательно рассматривал ее. Затем он всыпал ее в свою сумку и произнес:

— Вот, пожалуй, самое убедительное доказательство того, что Луна произошла от Земли. Эта глинистая почва ничем не отличается от земной и, по-видимому, эволюция Луны вначале, пока у нее еще не улетучилась атмосфера, напоминала эволюцию Земли.

— Вы, кажется, согласны с устаревшей теорией Дарвина-Джинса, Андрей Егорович? — вмешался в разговор подошедший Касымов. — Мне лично тоже всегда представлялась очень логичной мысль о том, что несколько миллиардов лет тому назад от Земли отделилась под действием центробежных сил, которые у остывающей и сжимающейся Земли были очень велики, значительная масса, превратившаяся в Луну.

— Нет, Юсуп Габитович, эта теория далеко не так убедительна, как вам кажется, — сказал уверенно Коваленко. — Не думаю, что наличие на Луне тех же веществ, что и на Земле является доказательством общности их происхождения.

Гипотеза Дарвина несостоятельна, даже если и предположить, что Земля первоначально была огненно-жидкой. И Джинс и Дарвин допустили математические ошибки в своих работах по теории равновесия вращающихся жидких тел.

Современная космогония, как вы знаете, считает, что Луна образовалась все-таки на известном расстоянии от Земли из относительно холодного газопылевого вещества. Впоследствии температура Луны сильно поднялась из-за радиоактивных элементов, которых на молодой Луне было так много, что недра ее, вероятно, разогрелись выше температуры плавления. А затем расплавленные вещества выносились к поверхности планеты, захватывая с собой и радиоактивные элементы. После этого началось постепенное охлаждение и затвердение Луны, так как количество радиоактивных элементов из-за распада уменьшилось. Около трех миллиардов лет тому назад затвердение наружного слоя Луны завершилось. Такова краткая история Луны, и множество фактов подтверждает эту точку зрения. Например, следы огромных лавовых излияний на поверхности Луны, следы необычайной магматической деятельности, а также и тот факт, что на Луне и в настоящее время возможна вулканическая деятельность, — закончил профессор свои объяснения.

Термометр показывал плюс двенадцать градусов. Путешественники опять почувствовали сильную усталость и потребность в отдыхе. Все мучительней хотелось пить. После своей лекции о происхождении Луны профессор Коваленко стал молчаливым и устало шел сзади, замыкая шествие. По-видимому, он переносил путешествие тяжелее всех.

Вдруг Лядов, поднявшись на ближайший холм, изумленно вскрикнул. Все поспешили подняться вслед за ним. Перед ними простиралась гладкая равнина; горизонт ее пересекала яркая линия, от которой шло слабое сияние, напоминающее зодиакальный свет. Казалось, что путь им преграждал стеклянный занавес, освещенный каким-то невидимым источником.

Необычное зрелище заставило путников забыть об усталости. Лядов сразу же предложил, не теряя времени, поспешить к таинственному свечению.

— Нет, Сергей Владимирович, — охладил его пыл Рощин. — Мы не доберемся до этого света, если не отдохнем. Разве вы не замечаете, как выбился из сил Петр Васильевич.

Они устроили привал и крепко заснули.

Когда Рощин проснулся и взглянул на часы, то обнаружил, что небольшой лагерь спит уже около девяти часов. Он разбудил товарищей. Подъем и завтрак заняли немного времени, и вскоре астронавты продолжали свой путь навстречу неизвестному свету.

Прошло еще несколько часов, но таинственный свет оставался таким же далеким, как и раньше. Непроглядная тьма неожиданно сменилась слабым загадочным свечением.

— Не наблюдаем ли мы эффект Вавилова-Черенкова? — рассуждал вслух Коваленко, стараясь не отставать от своих спутников. — Почему бы в самом деле здесь невозможна люминесценция, возбуждаемая в жидкости гамма-лучами радия!

Теперь, после стольких часов пребывания в полной темноте, чувствительность глаза увеличилась в десятки тысяч раз. Вот почему так ясно видно это удивительное свечение, несомненно, идущее от воды.

— Андрей Егорович, — воскликнул Коваленко, обрадованный своим выводом, подойдя к остановившемуся Рощину. — Вам ничего не говорит этот таинственный свет? Я уверен, что он вызван черенковским свечением. Вспомните природу этого явления. Оно возникает, если скорость заряженной частицы превышает скорость электромагнитных волн в том веществе, через которое пролетает частица. Но электрон или другая заряженная частица не могут двигаться со скоростью, превышающей скорость света в пустоте, то есть триста тысяч километров в секунду. Следовательно, излучение Черенкова невозможно в пустоте. В среде же, где скорость света меньше, чем в пустоте, например в воде, где она составляет двести двадцать пять тысяч километров в секунду, эффект Вавилова-Черенкова возможен. Другими словами, если заряженная частица со скоростью выше чем двести двадцать пять тысяч километров в секунду попадет в воду, неизбежно возникает черенковское излучение. Друзья мои! Впереди вода и спасенье!

Измученные люди чувствовали себя слабее с каждым часом.

— Что делать? Ведь мы прошли всего несколько километров, а больше топчемся на месте, — воскликнул с досадой Лядов. Ведь по прямой мы бы уже давно дошли до цели.

Все чаще отставал профессор Коваленко. Его спутники уже не раз замедляли движение, стараясь, чтобы ученый не обнаружил, что из-за него отряд задерживается. Однако Коваленко вскоре разгадал этот маневр.

— Андрей Егорович, — заявил он Рощину. — Нельзя терять времени из-за меня. Я останусь здесь и буду вас ожидать. Наши рации еще в порядке, и вы сумеете найти меня.

Рощин недовольно отклонил предложение астронома.

— Выпейте мою долю воды, Петр Васильевич, — сказал он. Поверьте, что я переношу все довольно легко.

Но Коваленко не соглашался. Прошло еще несколько часов, когда стало ясно, что астроном идти дальше не может. Теперь свет вдали стал значительно ярче и, казалось, что цель совсем близка.

— Я останусь здесь, — твердо заявил Коваленко, — и буду ждать от вас известий.

— С вами останется доктор, — решил Рощин, — а я и Сергей Владимирович пойдем дальше.

Затем он приказал Касымову взять весь остаток воды и, поручив ему уход за профессором, отправился вместе с Лядовым продолжать поиски.

А в это время в Альберии происходили важные события. Акционерное общество "Альберия — Луна" переживало период неожиданного расцвета.

Предсказания Рамиреса полностью оправдались. Едва в газетах появилось заключение экспертов о наличии нефти на Луне, как тысячи людей осадили контору Оливейра.

Толпы людей на бирже не отходили от светящихся табло с непрерывно меняющимися ценами. Они росли буквально на глазах, и поэтому каждый торопился купить участок, пока еще возможно. Некоторые скептики, правда, предполагали, что, возможно, здесь дело не совсем чисто, что это умелый ход Оливейра.

Но когда стало известно, что генерал Рамирес приобрел огромную лунную территорию на общую сумму в миллион диархов, вся биржа пришла в страшное возбуждение.

Телефонные звонки к Оливейра ни на минуту не прекращались, и он вынужден был отключить все аппараты.

Для наведения порядка на бирже вызвали полицию, но она не решилась применить брандспойты в месте, которое в Альберии считалось священным, и потому оказалась не в состоянии справиться со своей задачей. Несколько полицейских, забыв о своих обязанностях, сами приняли участие в лихорадочной биржевой игре.

Перед обществом "Альберия — Луна" вплотную стал вопрос об организации массовых полетов на Луну. Предстояло разрешить практические вопросы, связанные с производством скафандров и другого оборудования.

Как известно, Оливейра не собирался организовывать массовые перелеты на Луну, и общество "Альберия — Луна" оказалось не подготовленным к решению столь сложных задач. К тому же не был решен основной вопрос — надежная защита людей в атомных ракетах от ионизирующего излучения — и, что самое главное, все атомные двигатели, которые были сконструированы в последнее время, были далеко не совершенными, так что ракета, работающая на таком двигателе, в лучшем случае могла совершить посадку на Луну. На возвращение ее нечего было рассчитывать. Однако владельцы лунных "земель" не желали ни с чем считаться.

Вопрос об организации массовых полетов на Луну обсуждался в правительственных кругах. По предложению Рамиреса было решено вновь обратиться к профессору Ренару с просьбой наладить производство препарата "Комплексин" с учетом опыта русских.

Глава 37

Прошло два часа. Рощину и Лядову стоило нечеловеческих усилий заставлять себя идти вперед. По временам их охватывала слабость, появлялось головокружение. Нестерпимая сухость в горле вызывала галлюцинации: светлая полоса на горизонте казалась гладью огромного водного бассейна.

Почва под ногами стала неровной. В одном месте им пришлось идти через россыпи какой-то руды, в которой ярко блестели металлы. То были жилы золота, платины и меди. В особенности много было золота. Его бесчисленные прожилки многократно отражали свет фонаря. Через час каскад огней исчез, и почва под ногами астронавтов приняла снова темную окраску.

Воды все не было. К страданиям астронавтов прибавилось теперь самое страшное: в их сознании зародилось сомнение в необходимости дальнейших усилий и борьбы. Понадобилась сверхчеловеческая энергия Рощина, чтобы продолжать идти и подбадривать изнуренного Лядова.

И когда уже совершенно обессиленные и потерявшие надежду они вошли в странно светящуюся холодным светом полосу, оба увидели массу какой-то жидкости, на поверхности которой местами виднелись черные пятна, напоминающие пролитый в воду мазут.

Не веря собственным глазам, Рощин и Лядов, собрав последние силы, ускорили шаги. Через несколько минут оба стояли на песчаном берегу.

Перед ними расстилалась неподвижная жидкая масса, казавшаяся совершенно черной, несмотря на излучаемое ею свечение. Плоские берега этого мрачного озера переходили вдали в дикое нагромождение скал, теснившихся у самой воды.

Но вода ли это? Не будет ли вероятнее предположить, что здесь, в недрах Луны, образовалась какая-то другая жидкость? Не ядовита ли она?

Рощин наклонился, зачерпнул в флягу жидкость и стал медленно выливать ее на песок.

Жидкость хотя и напоминала воду, но казалась маслянистой. Оставалось ввести ее под скафандр и попробовать. При помощи специального устройства, позволяющего пить, не снимая скафандра, Рощин попробовал неизвестную жидкость. Несколько холодных капель, упавших на губы, словно оживили его и вдохнули новые силы в ослабевающий организм. Вода!

— Это вода, Сережа! — крикнул он радостно и жадно прильнул к трубке.

И только утолив жажду, оба почувствовали, что жидкость имеет неприятный вкус и странный острый запах. Но какова бы она ни была, это была вода.

Рощин связался по радио с Касымовым и, сообщив ему радостное известие, спросил о состоянии здоровья Коваленко.

— Я еще держусь, а Петр Васильевич без сознания, — услышал он слабый голос доктора.

Спасти Коваленко могла лишь срочная помощь, и астронавты немедленно тронулись в обратный путь.

Рощин и Лядов шли молча. Обоих тревожили одни и те же мысли.

"Успеют ли они спасти Коваленко?"

Как ни спешили Рощин и Лядов, прошло пять часов, прежде чем они нашли оставленных товарищей. Рощин распорядился развернуть палатку и наполнить ее кислородом.

Несколько глотков воды привели в чувство Коваленко.

— Значит, искали не напрасно, — произнес он слабым голосом. — Вода на Луне — этому трудно поверить?

Вскоре он задремал, но через полчаса проснулся и сразу же попросил пить.

Однако, сделав несколько глотков, Коваленко отставил стакан.

— Вы не находите, что у воды странный привкус? — произнес он, обращаясь к окружившим его товарищам. — Запах самой настоящей нефти. На Луне — не только вода, но и нефть!

Это открытие взволновало их не меньше, чем водный бассейн в недрах Луны.

— Нефть! Да ее можно было ожидать на Луне, скорее, чем воду! — взволнованно продолжал Коваленко. — Ведь еще Менделеев высказал гипотезу о неорганическом происхождении нефти. И она блестяще подтверждается. Подумайте, какие замечательные перспективы откроются для космической станции на Луне, если здесь окажется в большом количестве нефть.

Когда Лядов показал образцы найденных им на обратном пути металлов, Коваленко настолько заинтересовался, что попытался встать.

— Вот еще факты в пользу "холодного" происхождения Луны и других планет, — произнес он. — Космогонии нужны доказательства!

— Да не думайте ни о чем, Петр Васильевич,. произнес с досадой Рощин. — Принимайте факты, какими они есть, не пытаясь их объяснить. Вам необходим полный покой!

— Нет, нет, Андрей Егорович, это очень важно, — не унимался Коваленко. — Если наша планетная система образовалась из холодного газопылевого облака, окружавшего Солнце миллиарды лет тому назад, то Луна, как и Земля, на ранних стадиях своего существования была совершенно лишена атмосферы. Воздушная и водная оболочки Земли и Луны образовались несколько позже за счет выделения газов из недр планет, сквозь "поры" в коре. Только Луна, имея массу в 80 раз меньше земной, потеряла воздушную и водную оболочки. И если на Луне невозможно существование открытых водных бассейнов, то, как видите, они существуют в совершенно замкнутом пространстве.

— И в самом деле, Петр Васильевич? Ваши доводы очень убедительны, и мы имеем все основания считать доказанной не только теорию Менделеева, но и "поровую" теорию, — сказал Лядов. — Но вот вопрос. Если нефть находится на дне лунного озера, то она должна была бы всплыть на поверхность. Между тем, мы видели лишь отдельные пятна.

— Я думаю, нам следует предоставить покой Петру Васильевичу, — вмешался доктор. — Что же касается вашего вопроса, Сергей Владимирович, то позвольте на него ответить мне, так как я немного знаком с ним. Нефть может находиться под водой и не всплывать. Вы забыли, что если она выделяется со дна озера, то на нее оказывает давление столб воды, не дающий ей всплыть. Для каждой жидкости существует так называемый "критический порог", выше которого она не должна всплывать, а ниже — тонуть. Для большинства жидкостей "критический порог" весьма велик: например, для спирта он выше пятидесяти километров, но зато для нефти он сравнительно небольшой — всего четыреста-пятьсот метров, а для некоторых сортов и значительно меньше. По-видимому, глубина лунного озера не больше пятисот метров, и некоторое количество нефти могло всплыть, а основную массу еще нужно поднять до "критического порога", и она всплывет на поверхность. Нет сомнений, что на дне лунного озера имеется еще озеро, на этот раз из нефти.

— Вы совершенно правы, Юсуп Габитович, — одобрительно сказал Коваленко и собирался что-то добавить, но неожиданный резкий толчок, казалось, идущий из центра Луны, помешал ему.

Все тревожно переглянулись и настороженно прислушались. Несколько толчков еще большей силы, чем первый, последовали один за другим.

— Это похоже на вулкан! — проговорил уверенно Рощин.

Спустя несколько минут путешественники отчетливо услышали шум, напоминающий свист воздуха, выходящего под большим давлением. Стенки палатки сжимались и вибрировали. Казалось, что сильный ветер треплет палатку и готов унести ее вместе с обитателями.

И вдруг палатка оторвалась и стала подыматься, словно воздушный шар, увлекаемая непонятной и неведомой силой.

— Черт возьми! Происходит что-то необыкновенное! — вскричал Лядов.

Скорость движения все нарастала. Рощин бросился к небольшому окну, но разобрать, что происходит снаружи, не было никакой возможности.

— Я, кажется, понял, что произошло! — воскликнул слабым голосом Коваленко.

— Так, что же это?! — в один голос произнесли астронавты, цепляясь за стены, чтобы не упасть.

— Друзья мои, мы… — но новый толчок не дал ему договорить.

Палатка на минуту остановилась, сделала несколько оборотов, словно попала в завихрение, а затем, выталкиваемая неведомой силой, снова стала подниматься.

— Мы спасены! Нас выталкивает на поверхность пар! Вы понимаете? — успел сообщить профессор в промежутке между толчками.

— Какой пар?! Где спасение? Мы разобьемся сейчас о скалы, — с досадой выкрикнул Касымов, пытаясь подняться после очередного падения.

— Море… — продолжал пояснять Коваленко, с трудом выговаривая слова и жестикулируя руками. — Море закипело! — произнес он наконец, когда движение палатки стало более плавным.

По-видимому, сотрясение, вызванное действием вулкана, соединило пустоту, в которой странствовали астронавты, с лунной поверхностью. И тогда водяной пар, находящийся в ней в ненасыщенном состоянии, мгновенно улетучился, а вода лунного моря при отсутствии давления превратилась в пар. Огромные массы пара и, вероятно, скопившихся газов устремились к поверхности Луны и по пути увлекли палатку астронавтов.

Непрерывный гул и свист ни на минуту не прекращались. По временам палатка приходила во вращательное движение, а затем с новой силой устремлялась вверх. Заявление Коваленко "мы спасены" астронавты встретили без всякого оптимизма. Перспектива быть выброшенными через несколько минут на поверхность Луны, возможно, с обломками скал, тучами шлака и пепла, казалась не особенно радостной.

— Нужно что-то сделать для ослабления удара при падении! — произнес Рощин, с трудом сохраняя равновесие.

Но времени уже не было. За окном вдруг блеснуло Солнце, едва различимое сквозь густые клубы белого пара. Палатка пролетела несколько минут по инерции в горизонтальном направлении, замедлила скорость и вдруг стала опускаться. Спуск, вопреки ожиданиям, проходил сравнительно медленно.

Очевидно, палатку поддерживали массы пара.

Спустя несколько минут астронавты почувствовали, как палатка ударилась обо что-то твердое и, подпрыгнув словно мяч, остановилась.

Глава 38

Первое, что ощутили астронавты, — было полное безмолвие. Облачившись в скафандры, они вышли из палатки. Яркий свет Солнца, сияющего на черном небе, на мгновенье ослепил всех.

Примерно в километре от них из кратера вырывался громадный клуб беловатого пара. Не отклоняясь никакими воздушными течениями, он поднимался отвесно вверх.

Несколько минут астронавты наблюдали это грандиозное зрелище.

— Сколько драгоценной воды пропадает зря, — заметил Лядов.

— Вот и объяснение явления, наблюдаемого Торнтоном в долине Геродота, — произнес Коваленко. — Десятого февраля тысяча девятьсот сорок девятого года он заметил в телескоп клуб беловатого пара, закрывающего детали лунной поверхности на протяжении десятка километров, в то время как окружающая местность оставалась совершенно чистой и хорошо видимой. Не объясняются ли той же причиной местные помутнения кратеров Платона, Шикард, Тимохариса и других, которые отмечали многие наблюдатели?

— Но если так, — воскликнул Лядов, — то таких пустот, как та, которую мы открыли, на Луне множество, и есть надежда найти еще водные бассейны в каком-нибудь внутрилунном пространстве.

— По-видимому, их должно быть много, — ответил Коваленко.

— Но где же мы все-таки находимся? — спросил Рощин, внимательно осматриваясь по сторонам.

— Андрей Егорович, — воскликнул Лядов, — мы же в районе кратера Птолемея.

Взгляните! Мы искали здесь ракету. Не вы ли указали на тот утес как на ориентир.

Рощин взглянул на утес, напоминающий своей формой шпиль, и произнес:

— Да, вы, кажется, правы, Сергей Владимирович.

— Здесь где-то должна быть ракета с кислородом. Надо найти ее.

С этими словами Лядов громадными прыжками пересек небольшую равнину и скрылся за ближайшими, отрогами гор. Наблюдательность штурмана делала честь его профессии; вскоре он уже обнаружил металлическую сигару, блестевшую на Солнце.

Но что это? Возле ракеты виднелась фигура человека в скафандре. Человек вынимал баллон с кислородом из люка ракеты и неожиданно заметил Лядова. Он вздрогнул и выронил из рук баллон.

Судя по скафандру, это был один из альберийских астронавтов, но кто именно?

Лядов приветственно махнул рукой, спрыгнул со скалы и побежал к неизвестному. Он пробежал сотню метров, когда заметил, как в руках альберийского астронавта блеснул металлический предмет. И в то же мгновенье громадная скала поблизости от Лядова разлетелась на десятки кусков.

Несколько камней пролетело над его головой; к счастью, ни один из них не задел штурмана.

Лядов быстро укрылся за соседней скалой.

"Кто бы это мог быть? — подумал Лядов, наблюдая из-за своего укрытия. — И почему он стреляет?"

Между тем человек у ракеты, захватив два баллона, стал быстрыми шагами удаляться.

Лядов связался по радио с Рощиным и сообщил о случившемся.

— Надо во что бы то ни стало захватить его, — ответил Рощин.

— Я попытаюсь. Если пересечь большую трещину, то можно обогнать его минут на пятнадцать, — сказал штурман и побежал по направлению к трещине, которую обходил удаляющийся альбериец.

Вскоре путь ему преградил широкий зияющий провал. Мрачный вид черной пропасти на минуту остановил Лядова. Но время было слишком дорого. Отбросив колебания, штурман разбежался и решительно оттолкнулся. Опасность придала ему силы, ибо подобный прыжок даже на Луне мог считаться рекордом.

Пробежав минут десять, Лядов решил подождать, укрывшись в одной из расщелин.

Вскоре вдали показался альбериец с кислородными баллонами. Он прошел поблизости от Лядова.

И тогда Лядов, стремительно выскочивший из своей засады, набросился на противника. Сбитый с ног, тот успел вынуть пистолет, но штурман сильным ударом выбил его. Неизвестный упорно сопротивлялся. Ему удалось сбросить с себя Лядова и вцепиться в его скафандр. Поняв опасность, Лядов собрал все силы и резко рванул скафандр врага, разорвав прочную ткань. Судорожно сцепленные пальцы альберийца ослабли. Жадно хватая ртом улетучивающийся воздух, он задыхался.

Лядов поднялся тяжело дыша. Только теперь он рассмотрел своего противника.

Это был Альварес.

На помощь Лядову уже спешили астронавты. Подбежав к месту схватки и убедившись, что помощь не нужна, все молча пожали руку мужественного штурмана.

— Альварес всегда вызывал у меня неприязнь, — сказал Рощин. — Надо узнать, что делают остальные, что они задумали. Прежде всего проверим, цела ли наша ракета.

Небольшой отряд снова двинулся в путь. Вскоре они вышли из-за гор на просторную равнину, в центре которой возвышалась ракета. Знакомый силуэт "Циолковского" вызвал у астронавтов теплое и радостное чувство.

В течение часа они наблюдали за ракетой. Наконец Рощин дал приказание приблизиться к кораблю. Добравшись до ракеты, они обнаружили около нее сложенные баллоны с кислородом и топливом. Несомненно, альберийцы заканчивали приготовления к отлету. Рощин первым решил подняться на ракету.

Прошло несколько минут напряженного ожидания. Рощин сообщил, что на корабле никого нет, и предложил астронавтам подняться. В этот момент они заметили бегущего к ним человека, возбужденно машущего им рукой. Когда он приблизился, астронавты узнали Диаса. Диас остановился и поднял руки. Лядов немедленно обыскал альберийского астронавта, но никакого оружия не обнаружил.

Диас что-то возбужденно говорил, но его никто не мог расслышать: передатчики альберийцев, как известно, работали на другой волне.

Лядов дал знак Диасу подняться на корабль. Вместе с Диасом поднялись остальные астронавты. В кабине все сняли скафандры и сели за стол.

— Где Линье? — сурово спросил Рощин.

Этот вопрос явно смутил Диаса и он, по-видимому, не знал, что отвечать.

— Как понять ваше молчание? — спросил удивленно Рощин.

— Хорошо. Я объясню все. Постарайтесь только понять меня правильно, — начал, наконец, Диас, нервно постукивая пальцами по столу. — Сразу же после лунотрясения, когда мы обнаружили обвал в пещере, Линье организовал спасательные работы. Мы приступили к рытью хода. Работа шла медленно, и я не верил в ее успех. Когда Альварес стал доказывать мне бесполезность наших усилий, я согласился с ним. Но Линье категорически отказался прекратить работы и вернуться на Землю. И тогда мы решили заставить его сделать это силой.

— Что же вы сделали?

— Мы связали его и стали готовиться к отлету.

Астронавты возмущенно переглянулись.

— Ну, Диас, я не ожидал, что вы могли принять участие в таком деле, — произнес, наконец, Рощин.

— Но Линье упрям до фанатизма, господа! Не могли же мы из-за его упорства рисковать жизнью.

— А вы уверены, что обвал в пещере — результат вулканической деятельности? — спросил Рощин и испытующе посмотрел на Диаса.

— Какая же может быть еще причина? — недоуменно ответил Диас.

— А где ваш пистолет? — неожиданно спросил Лядов.

— Ваш вопрос мне не совсем понятен, — ответил Диас. — У нас ни у кого нет оружия.

— Но несколько часов тому назад Альварес стрелял в Лядова.

— Стрелял! — воскликнул Диас. — Но я вижу, к счастью, все обошлось благополучно.

— Только не для него. Он погиб.

Диас побледнел. Несколько минут он сидел молча и вдруг, охваченный неожиданной догадкой, произнес:

— Когда произошел обвал, меня и Линье не было поблизости. Насколько я понял, вы подозреваете Альвареса и всех нас в инсценировке лунотрясения?

— Да, мы сразу заподозрили что-то нехорошее, — подтвердил Рощин.

— Не считайте меня, господа, хуже, чем я есть, — пробормотал растерянно Диас. — Ни я, ни тем более Линье не могли быть сообщниками Альвареса.

— Ну что ж, в благородстве Линье мы не сомневались, и очень рады, что не ошиблись в нем, — сказал Рощин вставая. Отправляйтесь, Юсуп Габитович, и вы, Сергей Владимирович, освободить Линье. Попросите его прийти к нам. А в отношении вас, — добавил он, обращаясь к Диасу, — решение примет ваш командир.

Лядов и Касымов охотно отправились выполнять поручение Рощина. Спустя два часа они возвратились с Линье, искренне обрадованным счастливым спасением советских астронавтов.

До наступления лунной ночи оставалось четверо земных суток. "Циолковский" в основном уже был готов к старту; об этом позаботились альберийские астронавты, перенесшие со своего корабля радиостанцию и кое-какое оборудование. Лядов связался с Москвой и передал сводку о необычайных событиях на Луне.

Было решено лунный дом не откапывать, а в оставшееся время произвести ряд исследований и готовиться к отлету.

Линье, принявший деятельное участие в работах астронавтов, тем не менее был озабочен какими-то мыслями.

Однажды он подошел к Рощину и обратился к нему со следующими словами:

— Господин профессор! У меня нет в Альберии ни семьи, ни родственников. После того, что произошло, я не хочу возвращаться в Альберию. Не смогли бы вы зачислить меня в штат вашей научной станции? После возвращения на Землю я буду просить разрешения остаться в Советском Союзе.

— Лично я не возражаю, — ответил начальник советской экспедиции, — но, к сожалению, этот вопрос я не могу решить самостоятельно. Нужно запросить Москву.

В тот же день Лядов запросил Москву. Ответ пришел через несколько часов.

Линье, согласно его желанию, зачислялся в штат научной станции Академии наук СССР. Это известие было встречено Линье и всей экспедицией с энтузиазмом.

И лишь один Диас не разделял радости астронавтов. Сознание вины перед Линье и советскими астронавтами тяготило его. Он стал еще более молчаливым и замкнутым.

Глава 39

Деятельность общества "Альберия — Луна" напоминала температуру больного лихорадкой: она переходила от внезапных скачков к столь же неожиданным спадам. Бурный подъем, связанный с очередной сенсацией по поводу нефтяных запасов на Луне, должен был, как и предполагал Оливейра, смениться опасным затишьем.

Компания, возглавляемая Оливейра, оказалась не в состоянии решить проблему массовых полетов на Луну. Согласие Ренара вернуться к работе над препаратом "комплексин" могло в какой-то степени вывести общество из тупика. Однако после инцидента с телеграммой Оливейра не решался вступить с Ренаром в переговоры. Роль парламентера взял на себя генерал Рамирес, отправившийся для веления переговоров с ученым в Эскалон.

Ренар принял генерала неохотно. Последнее время здоровье его сильно пошатнулось: допросы, пребывание в камере Центрального сыскного бюро и гибель любимого ученика Педро Гаррета не прошли бесследно. Войдя в кабинет, Рамирес увидел за письменным столом сгорбленного старика с усталым взглядом и дрожащими руками. Ренар кивком головы указал на кресло.

— Я слушаю вас, господин Рамирес, — произнес ученый.

Генерал, не имевший обыкновения смущаться, на этот раз замялся, почувствовав всю трудность своей миссии.

— Мне хорошо известны неприятности, которые пришлось вам испытать, профессор, — начал он после небольшой паузы. — Поверьте, что общественность Альберии глубоко сожалеет обо всем, что произошло. Я явился к вам, профессор, от имени будущих пионеров освоения Луны. Именно они, наши славные колонисты, положат начало массовому освоению космоса и понесут в просторы Вселенной знамя Альберии. Но нам нужен ваш препарат. Он понадобится срочно и в больших количествах, и мы не сомневаемся, что вы приложите все силы во славу Альберии, чтобы улучшить его защитное свойство.

Ренар, получивший накануне письмо из Правительственной канцелярии с аналогичной просьбой, без труда догадался о цели приезда Рамиреса и теперь терпеливо слушал напыщенную речь генерала.

— С некоторых пор, — продолжал Рамирес, — препарат потерял военное значение, поскольку противник также обладает им, и потому, я полагаю, у вас нет причин отказываться от нашего предложения.

— В настоящее время я не считаю возможным продолжать работу над препаратом, — ответил Ренар.

— Но почему же?

— Из сообщений советской печати мне, как и вам, известно, что с нашими астронавтами произошло то, чего я опасался и что пытался, к сожалению безуспешно, предотвратить — они заболели лучевой болезнью. Вам также известно, что перед отлетом всему экипажу была сделана инъекция комплексина.

Как видите, препарат им не помог.

— Но массовая колонизация Луны — вопрос ближайшего будущего. Мы не имеем права откладывать ее, — неуверенно возразил Рамирес.

Ренар, взглянув насмешливо на собеседника, произнес:

— Я не владелец лунных участков и потому не могу вам посочувствовать. К тому же достижение Луны — теперь пройденный этап; я не вижу причин так спешить. Не лучше ли, чем рисковать жизнью людей, усовершенствовать наши космические корабли. Ведь на русской ракете не было излучения.

— Но в настоящее время у нас нет иного выхода, — попробовал доказать Рамирес. — А вы могли бы улучшить свойство препарата и сделать его более надежным.

— Если даже это и удастся, что мало вероятно, то потребуются длительные исследования.

— Ну что ж, профессор, вы отказываетесь и только подтверждаете вашу недостаточную лояльность, — произнес Рамирес, убедившись в неудаче своей миссии, и, холодно попрощавшись, вышел.

В тот же день Оливейра постиг и второй удар — сообщение московского радио о том, что после трехдневной потери связи с Луной удалось снова услышать советских астронавтов, которые оказались живы и здоровы. Вслед за тем было передано, что советская экспедиция забирает на свой корабль и альберийских астронавтов.

Полный самых мрачных предчувствий, Оливейра удалился в свой кабинет. После тяжелых размышлений он пришел к выводу о неминуемом крахе общества "Альберия — Луна" и решил, что настало время уйти со сцены.

Глава 40

Первая советская космическая экспедиция пробыла на Луне два дня и одну ночь, что в переводе на земное время означало полтора месяца. В течение этого сравнительно короткого срока астронавты установили множество фактов, имевших неизмеримую ценность для науки. Они собрали богатейшие коллекции лунных пород и минералов. Даже вынужденное странствование в недрах Луны, к счастью, закончившееся благополучно, подтвердило пословицу, что нет худа без добра: оно позволило им сделать неожиданные и исключительно важные открытия.

11 января в небо Луны стремительно взвился корабль с шестью путешественниками. Быстро достигнув скорости 1,7 километра в секунду, "Циолковский" перешел на горизонтальный полет и превратился в искусственный спутник Луны. Путешественники не могли отказаться от представившейся возможности совершить полет вокруг Луны и осмотреть ее обратную сторону, большая часть которой освещалась в тот момент Солнцем. Они вылетели ночью и вскоре пересекли терминатор — временную границу света и тени.

С высоты 50 километров астронавты любовались панорамой обратной стороны Луны, хорошо, впрочем, знакомой по фотографиям и кинофильмам. Но наблюдение лунной поверхности непосредственно с борта космического корабля производит несравненно более сильное впечатление. Бросается в глаза преобладание в этой части Луны горных районов и малое количество крупных кратеров. Резко выделяется на обратной стороне нашего спутника исполинский горный хребет Советский. Да, явная ассиметрия лунной поверхности налицо!

Но множество научных данных, которые везут с собой астронавты, помогут разрешить и эту загадку. Путешественники без труда находят лунные моря, горные хребты, кратеры и с гордостью произносят их названия: "море Москвы", "залив Астронавтов", "кратер Циолковского", "кратер Ломоносова", "кратер Жолио Кюри", "горный хребет Советский", "море Мечты". Ведь эти названия напоминают о великом научном подвиге советских людей, впервые сфотографировавших обратную сторону Луны. Пройдут века, но драгоценный снимок останется свидетельством триумфа советской науки.

Осмотрев невидимую сторону Луны, астронавты включили двигатель и направили корабль к родной планете.

Когда ракета достигла скорости 2,4 километра в секунду, двигатель выключили, и космический корабль, выходя из зоны притяжения Луны, начал двигаться со все возрастающей скоростью под действием земного притяжения.

Несколько сложнее обстоял вопрос с посадкой на Землю. На высоте около тысячи километров корабль при помощи включенного двигателя затормозили и уменьшили скорость падения до 5 километров в секунду. Затем "Циолковский" повернулся носом к Земле и с выключенным двигателем помчался вокруг земного шара. Чтобы лучше погасить скорость, корабль летел против вращения Земли, то есть с запада на восток. Совершив кругосветное путешествие и значительно понизив скорость, "Циолковский" опустился в более плотные воздушные слои. Однако скорость его была слишком велика для посадки, и корабль пошел на "второй круг", то есть снова обернулся вокруг Земли.

Такой метод посадки позволил ракете постепенно погасить огромную скорость и избежать опасности сгореть в земной атмосфере, подобно метеориту.

Наконец корабль совершил посадку на Черном море, недалеко от Крымского побережья. Наполненный воздухом и с пустыми баками из-под горючего, он не затонул, а лишь немного погрузился в воду. Специально дежурившие суда быстро извлекли его и благополучно доставили космических путешественников на берег, где их восторженно встречали тысячные толпы людей.

Так закончилась первая в мире космическая экспедиция.

Дальнейшая судьба наших героев сложилась по-разному.

Линье принял гражданство СССР и остался в Советском Союзе.

Диас после кратковременного пребывания в Советской стране вернулся в Альберию, где его с нетерпением ожидали жена и сын. Падкие на сенсацию альберийцы гонялись за его автографом. За каждое выступление Диасу предлагали огромные деньги. Пользуясь этой популярностью, он мог бы выгодно заработать, но Диас редко выступал и старался спастись от бесчисленных интервью. Однако написанная им книга "Мое пребывание на Луне" быстро составила ему состояние.

Встреча его с господином Оливейра так и не состоялась.

Предприимчивый делец увильнул от судебной ответственности. Вначале он полностью отрицал получение телеграммы от профессора Ренара, возбудившего против него иск. Но Мерседес, питавшая еще надежды на Линье, подтвердила, что действительно телеграмма была получена. И тогда господин Оливейра исчез.

По этой вполне уважительной причине иск, предъявленный профессором Ренаром, не мог быть удовлетворен, а следствие по требованию некоторых лиц было прекращено.

Среди этих лиц, по-видимому, был генерал Рамирес. Не желая иметь влиятельного врага, Оливейра перевел на текущий счет Рамиреса миллион диархов, которые тот недавно уплатил за лунные территории.

Вместе с исчезновением господина Оливейра исчезли и крупные суммы с текущего счета "Общества". Разразившийся вслед за этим скандал, к сожалению, ничем не помог бывшим владельцам лунных угодий, требовавшим возвращения своих денег.

Выступая на собрании акционеров, возмущенных исчезновением Оливейра, Рамирес призвал пострадавших перенести все потери с тем стоическим спокойствием, с каким это делает он сам. В заключение генерал пояснил, что система свободного предпринимательства таит в себе колоссальные возможности.

Деятельность господина Оливейра символизирует эту систему, и общество не вправе сковывать ее искусственными ограничениями. Тот факт, что предприниматель Оливейра избежал суда, только подтвердил, что Альберия — страна наилучшей демократии, в которой образцовое законодательство и судопроизводство всегда являлись предметом гордости ее граждан.

Высказав столь глубокомысленную сентенцию, генерал поспешил покинуть собрание, предоставив слушателям постигать ее сущность.

Так бесславно закончилось существование общества "Альберия — Луна".

Однако печальная судьба акционерного общества не послужила уроком для людей, поддерживавших Оливейра. Генерал Рамирес и сенатор Баррос с упорством маньяков по-прежнему призывают к борьбе с коммунизмом в космосе. "План Барроса" при поддержке могущественных магнатов удалось претворить в жизнь.

Пресловутое "Объединение по борьбе с коммунизмом в космосе" было создано, и его первое заседание проходило с большой помпой.

Под предлогом борьбы с коммунизмом в космосе "Объединение" повело борьбу с прогрессивными силами на Земле.

В Ареопаге обсуждался проект закона о запрещении деятельности Коммунистической партии. И как всегда, в те дни звучал голос Гонсало, возглавившего борьбу с "Объединением". И хотя закон был принят, Гонсало неутомимо продолжает бороться, ибо нет в мире силы, которая заставила бы его сложить оружие.

Спустя два года после описываемых событий Советский Союз отправлял очередную космическую экспедицию. Ей предстояло совершить посадку на той стороне Луны, которая скрыта от взоров людей, и обстоятельно ее исследовать.

К тому времени Линье успел обзавестись семьей, но неутомимое сердце астронавта манят просторы Вселенной. И когда Линье предложили участвовать в новой экспедиции на Луну, он с радостью согласился. Среди экипажа из десяти человек были и наши старые знакомые — энтузиасты астронавтики и опытные "космические волки" — профессор Рощин, штурман Лядов и доктор Касымов.

Перед отлетом ракеты Рощин, выступая по телевидению, произнес следующие замечательные слова:

— Я думаю, технический прогресс и нравственный уровень людей будут неотделимы друг от друга. Придет время, когда человечество изучит не только околосолнечное пространство, но и множество неизвестных и несомненно прекрасных планет нашей Галактики. И если когда-нибудь людям придется встретиться в просторах Вселенной с разумными существами, они будут представлять единую дружную семью — ЗЕМНОЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО.

Кнопов Абрам Ефимович
ПРОДАННАЯ ЛУНА
Редактор С.В.Михайлова
Художник В.К.Уманец
Художественный редактор Н.П.Тяжов
Технический редактор М.И.Лиманова
Корректор П.Я.Бронштейн
Сдано в набор 7/IX-59 г. Подписано к печати 3/VI-60 г. Бумага 84 108.
4,1 Бум. лист. 3, 5. Печ. лист. 7. Усл.-печ. лист. 11,48. Уч.-изд. лист. 11,4.
Изд. № 131. Тираж 65000. БЦ 06256. Зак. 4-1212. Цена 5 руб.
Харьковская областная типография Облиздата.
Харьков. Сумская ул., 13.